— Да, с твоим дедушкой трудно тягаться в предсказании погоды, — смеясь, сказал Иван Федорович. — Тем более, что у вас передают не местный прогноз погоды, а из Петропавловска.

— Да дедушка не только погоду лучше радио предсказывает. Он про всех зверей и птиц знает. Зимой, в каникулы, дедушка сказал на колхозном собрании, что волки скоро придут в наши места. И волки пришли. Пионеры двух волков тогда убили.

— Это ты, наверно, волков убил? — спросил Володя и посмотрел на отца и мать, как бы говоря: вот какой у меня друг!

— Нет! В волков мне не пришлось стрелять. У моего ружья пружина лопнула от мороза.

Лалбича поднялся и стал прощаться.

— Куда это ты? — спросил Иван Федорович.

— В «Золотой рог». Там мы остановились. Комната пятьдесят девять.

Володя умоляюще посмотрел на мать.

— Что за новости! Я и постель ему приготовила, а он бежать надумал! — сказала Вера Павловна.

Иван Федорович запротестовал:

— Ну нет! Я позвоню в гостиницу и скажу, что мы такого гостя из дома не выпустим. Живи у нас, пока в «Артек» не поедешь. Каков путешественник, а? — Он прихлопнул руками по коленям.

И хотя спать легли поздно, мальчики, взволнованные встречей, долго разговаривали, лежа в постелях. Они вспоминали Гижигинскую школу, товарищей, учителей, приключения во время походов и охоту за белыми куропатками и утками.

— А помнишь, как я щеку отморозил, а ты оттирал ее снегом?

— А ты помнишь, как куропаток ловили?

Володя уткнулся в подушку и приглушенно засмеялся.

— Ты что? — спросил Лалбича.

— Me... медведь! — захлебываясь от смеха, вымолвил Володя.

— Это которого встретили у серых камней, а я еще свистнул?

— Ну да. Помнишь? Как он убегал, только пятки сверкали!

Мальчики долго смеялись. Они вновь переживали прозрачный осенний день, когда отправились по бруснику и на самой лучшей ягодной поляне застали мишку.

Потом Володя рассказал о новой школе и городских ребятах, а Лалбича рассказывал, как весной нашел клык мамонта, из которого дедушка вырезал футляр для ножа, о зарослях кедрового стланика, где прибавились три песцовые норы, о том, что уже линяют молодые гуси и теперь они не летают, а ходят пешком по тропинкам, проложенным от озера к озеру, а морошки и клюквы в этом году так много, что негде ступить ногой.

Лалбича внезапно умолк.

— Ну, а как в этом году? Много горбуши наловили? — спросил Володя.

В ответ донеслось ровное дыхание гостя.

«Устал с дороги. Спит. А мне вот спать совсем не хочется», — подумал Володя, прикрыл глаза и тоже сразу же заснул.

— Двадцать первая верста! — объявил кондуктор.

Петя Макаров вышел из автобуса.

Голубая машина дыхнула синим дымком, заворчала и, поднимая облачко пыли, покатила дальше.

Мальчик с минуту постоял на дороге. Щурясь от солнца, он смотрел в просветы ветвей, за которыми, казалось, были разлиты синие чернила.

— Вода! — вдруг крикнул Петя таким голосом, словно много дней и ночей шел по жгучей пустыне и вот, наконец, увидел источник.

Он перебросил из левой руки в правую желтый чемоданчик, нахлобучил на глаза соломенную шляпу и, спотыкаясь о корни, побежал по тропинке к морю.

На песке лежали желтые и зеленые водоросли, медузы, похожие на желе, и уже поблекшие морские звезды. Ночью бушевал шторм, но сейчас на упругой водной глади не было ни одной морщинки. Лишь у самого берега плескались крохотные волны.

У воды Петя бросил на кучу водорослей чемодан, шляпу, скинул сандалии. Влажный песок приятно щекотал ноги. Необыкновенно ярко и весело светило солнце. А какими прекрасными были море, раковины и каждая песчинка на берегу! Все это такой радостью наполнило Петину грудь, что он широко раскинул руки и вихрем закружился на песке. И вдруг его остановил удивленный голос:

— Шторм в двенадцать баллов! Кто же зарядку делает в одиннадцать часов?

От неожиданности Петя сел на песок.

Перед ним, как из-под земли, вырос мальчик в красных трусиках. Он стоял, заложив руки за спину и выставив одну ногу вперед.

Летя с удивлением разглядывал его черную от загара кожу, присыпанную каким-то блестящим порошком. Порошок сверкал у мальчика на бровях, ресницах и даже на круглой стриженой голове.

— Чем это ты напудрился? — спросил Петя.