Зазвонил телефон.

– Алло? – сказал Горецкий, скользнув взглядом по мрачному лицу расстроенного Ведьмакина.

– Это Калюжный.

– Слушаю, товарищ генерал! – напрягся Горецкий.

– Ты где?

– Я на объекте.

– Дуй ко мне! Времени тебе – полторы минуты!

«Полторы минуты» – это значит срочно. Горецкому была известна присказка генерала.

– Слушаюсь!

– Телефоны «Самсунг», – вдруг сказал Ведьмакин.

Закончивший разговор Горецкий отключил свой телефон и спросил озадаченно:

– Что?

– Телефоны «Самсунг».

– При чем тут «Самсунг»?

У самого Горецкого была «Нокиа».

– Я не знаю, – сказал Ведьмакин.

Горецкий продемонстрировал свой мобильник, спросил:

– Вы знаете, что такое сотовый телефон?

– Без проводов который.

– У вас был такой?

– Откуда? – пожал плечами Ведьмакин.

– Но вы же сказали: «Телефоны «Самсунг». Вы знаете марки мобильных телефонов? Вот у меня «Нокиа», к примеру. Какие еще вы знаете?

– Я никаких не знаю.

– А «Самсунг» знаете?

– Нет.

– А почему сказали?

В ответ Ведьмакин пожал плечами. Не мог объяснить.

Мобильный телефон у Горецкого забрали охранники на входе в особняк. Потом один из них сопровождал его до генеральского кабинета. Горецкий шел по коридорам с невозмутимым выражением лица, но внутренне был напряжен. Неприятное чувство человека, идущего под конвоем. Глеб, конечно, прав, когда говорит об опасности. Сотрут в порошок и развеют по ветру. И необязательно будут ждать, пока все раскроется. Малейшего подозрения им будет достаточно.

Войдя в кабинет, Горецкий увидел там Калюжного и Корнышева. Корнышев уже вернулся? Случилось что-то?

– Товарищ генерал! – щелкнул каблуками Горецкий.

Но Калюжный остановил его:

– Не поднимай пыль! Не на параде!

Показал рукой на место за столом, как раз напротив Корнышева.

– Садись!

А что это так смотрит Корнышев? Горецкий, собрав волю в кулак, смог непринужденно кивнуть товарищу. И Корнышев ответил ему невнимательно. Но что это за взгляд у него, черт побери?

– Как там Ведьмакин? – спросил Калюжный. – По-прежнему ваньку валяет?

– Работаем, – доложил Горецкий.

– Кого-нибудь он вспомнил?

– Нет.

– А ты говоришь – «работаем», – сказал Калюжный с укоризной. – Что толку от такой работы?

Горецкий не испугался, потому что знал – такой у начальства метод. Демонстрировать недовольство и пытаться всячески подчиненных уесть, чтоб про нерадивость позабыли, чтоб боялись, ну и уважали опять же, как без этого.

– Видишь, не действует твой метод, – продемонстрировал свое генеральское разочарование Калюжный, – долбить ведьмакинские мозги фактами из его офицерской биографии.

– Ну метод не мой, предположим, – осмелился поправить шефа Горецкий. – Не сработает – другой применим.

– Ты говорил, подсказал какой-то твой коллега. Да?

И у Горецкого сжалось сердце. Он смотрел в глаза генералу, а тот вроде и не ждал ответа, будто бы между прочим спросил, и вот эта необязательность больше всего испугала Горецкого, потому что его не просто спросили о Глебе, а еще и сделали вид, будто ничего тут серьезного нет. Первый признак близкой беды.

– Да учились вместе, – смог ответить Горецкий. – Со Славой мы ездили к нему в тот раз.

Посмотрел на Корнышева, призывая того в свидетели, и увидел его бесстрастное лицо. Горецкий ощутил одиночество загнанного охотниками зверя. Они вместе против него – и Калюжный, и Корнышев. О чем-то они уже переговорили здесь, в генеральском кабинете, без Горецкого.

– А где сейчас работает твой товарищ?

– В институте Сербского, товарищ генерал.

– По психам практикуется?

– Так точно!

Как скоро все произошло! Как такое может быть?

– Это он тебе посоветовал Ведьмакина потормошить, рассказывая ему его же собственную биографию?

– Так точно! Но мы с Корнышевым ему не говорили, о ком идет речь. Мы все в общих чертах, без имен и фамилий.

Не выступил ли у него на лице пот? Не бледный ли он сидит? Черт возьми, ну кто же мог подумать, что от орденов до плахи такой короткий путь?

– А у него такие случаи были? – спросил Калюжный.