– Зря ты так, – попенял ему парень.

Вроде как ручался за своих товарищей. Или начальников.

– Хана! – упрямо повторил Юшкин. – Все дело в том, что я ведь никакой не Марецкий. Юшкин я по паспорту. А они настаивали…

– Кто?

– Друзья твои. Слышал, что сторож сказал? Мы, говорит, постояльцев не фиксируем. А они ему – пиши! Ты понял? Им важно, чтобы записано было. Чтобы значилось: Марецкий. Вот под этой фамилий я умру.

– Не гони волну! – поморщился парень.

Ему был явно неприятен этот разговор. Он тоже устал жить здесь. Кругом только лес и комары, нет горячей воды, в туалете противно воняет хлоркой, еды много, но ни за какие деньги нельзя заполучить порцию горячей солянки. Здесь не было женщин, и это тоже угнетало. А еще вечером нельзя пойти в ресторан по причине отсутствия такового, и даже просто надраться до поросячьего визга тоже нельзя, потому как – служба, и у этого служивого нервная система уже начинала давать сбои, чему способствовало присутствие рядом Юшкина, мрачным настроением которого постепенно заряжался и его тюремщик.

– Они просто чего-то выжидают, – сказал Юшкин, будто не услышав последней реплики собеседника. – Просто еще не время. А так все ясно. Им нужен трупешник. И этого бедолагу должны звать Марецкий.

– Ну хватит! – процедил парень, который все больше раздражался.

Он поднялся со своего места, подошел к столу и налил целый стакан водки. Бульканье прозрачной жидкости было единственным звуком во всей комнате.

– На, пей!

– Не буду, – с тихой одержимостью произнес Юшкин.

Уставился в потолок таким безжизненным взором, что стало понятно – он эту проклятую водку не станет пить даже под угрозой расстрела. Ему сейчас было все равно. Парень понял это, помедлил секунду и выпил водку сам. Правда, справился он только с первой половиной стакана, после чего закашлялся и стакан с недопитой водкой швырнул в угол. А Юшкин в это время заговорил. Он говорил, а парень кашлял, и поэтому слова сквозь кашель слышались обрывками:

– Я понимал, что мне не простят… неприятности… я ждал… меня откармливают, как быка… мой вес… конечно, не нужен… чтобы я не дергался… не заподозрил ничего… вместо Марецкого… не знал, что собираются сделать… будут мочить… знаешь, зачем я тебе все это рассказываю?

– Зачем? – Парень перестал кашлять. Только слезы из глаз текли.

– Тебя ведь тоже замочат, – с убийственным спокойствием произнес Юшкин. Оторвал наконец взгляд от потолка и посмотрел на собеседника бесчувственным холодным взором.

Это был взгляд человека, который уже подготовился к смерти.

Опешивший парень молчал, не зная, что на это сказать.

– Ведь ты не Китайгородцев, – подсказал ему Юшкин. – Я голову даю на отсечение, что у тебя другая фамилия. Ведь записали нас двоих. Им два трупа нужны. Марецкого и Китайгородцева. Сладкая парочка. Не веришь? А ты дружбанам своим позвони, поинтересуйся. Сразу увидишь, как они юлить начнут.

Наверное, он все-таки позвонил. Юшкину не сказал ничего, на ночь пристегнул к кровати наручниками, водкой поить не стал, но Юшкин и без водки заснул. А когда проснулся, парень сидел за столом, склонив голову и ссутулившись, а его лицо, освещенное потоком льющегося из окна света, казалось лицом старика, который устал от всего, от самой жизни.

– Не спал? – спросил Юшкин, и парень вздрогнул.

– Спал, – ответил будто нехотя. – Немного.

– Я выйти хочу, – сказал Юшкин. – Сними с меня эти железяки.

Парень выполнил его просьбу молча, будто думал о чем-то своем. Юшкин сидел на кровати и видел, что на столе лежит пистолет. То есть пистолет прикрывала газета, но она топорщилась, и с кровати оружие было видно. Под рукой вертухай держал свою пушку. И глаз не сомкнул. Но не Юшкина же он боялся, прикованного к кровати.

– Звонил? – спросил Юшкин.

– Что? – обернулся парень.

По его лицу было видно, что все он прекрасно слышал. Тянул время, раздумывая, что ответить. Значит, все-таки звонил.

– Нам нужно отсюда уходить, – сказал ему Юшкин так, как будто они уже были заодно. – Теперь они быстро будут действовать.

– Заткнись! – ответил парень.

Прозвучало, как просьба. После произнесенного с такой интонацией «заткнись» обычно еще добавляют: «И без тебя тошно».

– Выходи!

Юшкин послушно поднялся и пошел к двери. Парень направился следом. Юшкин слышал, как тот зашуршал газетой. Брал пистолет. Вышли на крыльцо. Обычно парень тут и оставался. Юшкин добрел до сортира, укрылся в нем, наконец-то оставшись один – редкие минуты одиночества, принадлежащие ему и только ему, а не этому безмозглому вертухаю. И почти сразу он услышал шаги. Кто-то быстро шел по тропинке, громко топоча ботинками. Юшкин прильнул к щели в двери.