Только теперь тюремщик Юшкина понял, что происходит.

– Ну к чему этот балаган! – произнес он с досадой. – Я же дал тебе денег, чтобы ты купил новый счетчик…

Он не успел договорить, потому что мужик, державший воришку за ворот рубахи, наградил пацана увесистой оплеухой.

– Гад! – сказал мужик.

– Я по поводу счетчика поясню, – произнес седой. – Тут ведь важно, чтоб в зародыше… Чтоб никакой безнаказанности… Ну ладно, допустим, поставлю я новый счетчик… Так ведь он, шельмец, опять полезет…

– Не полезет, – мрачно сказал мужик. – Отлазился, поганец!

И еще раз отвесил воришке оплеуху. Лицо у мальчишки было уже совершенно свекольного цвета, но он пока не плакал. Предслезное состояние. Совсем немного ему оставалось.

– Это папаша его, – зачем-то пояснил Юшкину седой.

Незадачливый сторож сейчас выглядел счастливым. Еще вчера все было очень плохо, а теперь вон как оно обернулось. В жизни всегда так. То черная полоса, то белая. Сегодня вот белая. Вор обнаружен, и его причастность к совершенному преступлению подтверждена свидетельскими показаниями. Груз упал с души седого.

– Значит, так, – сказал он внушительно, обращаясь к отцу малолетнего вора. – Шум поднимать не будем и милицию привлекать – тоже.

При этих его словах отец воришки с готовностью кивнул.

– Электросчетчик надо отыскать и незамедлительно вернуть, – продолжал седой. – Раз мы пацана вашего вычислили, значит, пускай возвращает. Там он еще щеколду свернул. В окне. Щеколда теперь тоже за вами. Ну и другие какие расходы, если потребуется.

Даже Юшкин понял, что происходит. Седой решил все сделать по-тихому. Вернуть украденное на место, замаскировать следы учиненного преступления и сделать вид, что ничего не произошло. Во всяком случае, он не будет звонить в Петрозаводск. Не в его это интересах. Один раз он когда-то уже оплошал, а второго промаха ему могут не простить.

– Ну что? – спросил юшкинский тюремщик. – Все в порядке?

И пошел на гостей, оттесняя их к выходу. Все удачно разрешилось и пора бы оставить в покое товарищей отдыхающих – так следовало его понимать. Седой и понял. Он отступил к двери, счастливо улыбнулся и сказал, обращаясь к Юшкину:

– А вам – отдельное спасибо, товарищ Марецкий! Я благодарен вам – сами не можете представить как!

– Почему Марецкий? – неприятно удивился Юшкин.

– Ну как же! – в свою очередь, удивился седой. – Товарищи Марецкий, Китайгородцев…

При упоминании о Китайгородцеве он указал на парня, этого вертухая, но по выражению лица парня Юшкин понял, что тот такой же Китайгородцев, как он, Юшкин, – Марецкий.

– Ведь ваши товарищи сами настаивали, чтоб я записал в журнал, – бормотал подрастерявшийся седой. – Я говорю им: «Мы постояльцев не регистрируем. У нас турбаза вроде как закрыта». А они говорят, что все равно, мол, пиши. Марецкий и Китайгородцев. А разве не правильно?

– Правильно! – зло сказал ему вертухай – «Китайгородцев».

И решительно выставил непрошеных гостей за дверь.

Маша Мостовая не подвела. Ее материал о потомке старинного рода Тишковых занимал в иллюстрированном журнале несколько страниц, и особенно хороши там были фотографии. Можно было даже текст не читать, а ограничиться одними лишь иллюстрациями, чтобы понять, к сколь уважаемому роду принадлежит Марецкий и как трепетно он относится к памяти своих далеких предков. Все было на тех фотографиях: тлен запустения, покрывавший руины родового гнезда Тишковых; представители рода, глядящие на Марецкого с писаных крепостными художниками портретов; неправдоподобно новые памятники на запустелом деревенском кладбище смотрелись запоздалым, но благородно покаянным «прости»; сам Марецкий, сидящий за роялем, был величественно задумчив.

Публикация материала явно планировалась к визиту в Россию Патриции. И нужный эффект был достигнут. Когда в дом, где жил Марецкий со своей невестой, доставили несколько экземпляров журнала со статьей Маши Мостовой, Патриция, похоже, испытала очередное эмоциональное потрясение. Фотографии в журнале произвели на немку такое сильное впечатление, что она захотела увидеть все своими глазами.

– Я ничего не могу с нею поделать, – разводил руками Марецкий. – Патриция просто умоляет провезти ее по местам, так сказать, седой славы моих далеких предков.

– Мне надо все подготовить, – сказал Китайгородцев. – Думаю, что завтра мы управимся.

Впереди был вечер. И еще целая ночь. Достаточно времени для того, чтобы подготовить безопасный выезд.

Китайгородцев связался с шефом. Хамза пообещал дать людей и транспорт. Договорились, что непосредственно подготовкой поездки займется Костюков.

– Он у тебя? – спросил Хамза.

– Нет. Наверное, отсыпается.

– Сыграй ему побудку, – распорядился Хамза. – Иначе вы ничего не успеете.