– Сейчас, когда не стало Маши, ты моя самая большая любовь, Полина.

Она подумала о том, что ему обязательно надо сказать о своем отъезде. Потому что, если она исчезнет, не предупредив, он поднимет тревогу и всех поставит на уши, и неизвестно еще, чем все закончится.

Удобный момент, как ей казалось, представился во время ужина в ресторане. Прокопов сказал ей что-то невпопад, своей неуклюжестью напомнив ей о ее проблемах с памятью, испугался собственной бестактности, смешался, и она поняла, что сейчас самое время использовать эту ситуацию себе на пользу.

Легко коснулась прокоповской руки, улыбнулась ему всепрощающе и сказала:

– Да, это так, я не все помню. Главное, что я сама это понимаю и хочу что-то изменить.

– Знаешь, наверное, надо бы все-таки обратиться к врачам, – произнес Прокопов. – Пускай тебя посмотрят.

– У меня есть на примете специалист. Я хочу попробовать. Ты не возражаешь?

– Здесь, в Москве?

– Нет, – ответила она после паузы.

– А где?

– Неважно, – неуверенно произнесла она.

– Наверное, знахарь какой-нибудь?

А почему бы, собственно, и нет?

– Да.

Хотя она, конечно, рисковала. Но обошлось.

– Среди них тоже разные бывают, – сказал Прокопов. – Много шарлатанов, но, если повезет и попадешь на настоящего… Я сам с таким общался. Начались боли в спине. Обычные врачи: уколы, мази. Толку – ноль. Я деньги им плачу, чтобы на ноги поставили. Стараются, я вижу. А результата нет. А когда болит – на все готов. Мне подсказали: знахарь. Ну знахарь, я к нему. И что ты думаешь? Где те боли? Уже два года, как я про них не помню.

Она слушала не перебивая. Пускай выговорится, за это время в его голове уляжется все, что она ему только что сказала. Свыкнется, и можно будет не бояться, что зародятся подозрения.

– Но тут, как я понимаю, гарантии нет никакой, – сказал Прокопов.

– Про него хорошее рассказывают, – произнесла она мягко. – Да и чем мы рискуем, в конце концов? Только деньгами.

Получалось, что ничем.

– Далеко? – спросил Прокопов.

– Нет. Близко. Под Москвой. Но я какое-то время буду не дома жить, а там. Такое условие. Чтобы все время на глазах у знахаря.

– Я дам тебе своего мальчика…

– Не надо мне телохранителей! – резко сказала она, уже готовая к чему-то подобному со стороны Прокопова.

– Ты его будешь видеть, только когда понадобится. В магазин, к примеру, или другие какие дела. Типа адъютанта.

– Не надо… типа…

– Ну хорошо, – сдался Прокопов. – Когда ты собираешься поехать?

– Завтра.

– Надолго?

– Не знаю. Я позвоню тебе.

Она вспомнила про янычар, о которых ей рассказывал Хеджи. Турки забирали мальчиков из семей, и дальше уже жизнь у мальчиков была совсем другая. В той, прежней, жизни у этих детей были мама с папой, были братья, сестры, был привычный им уклад. В новой действительности была муштра и тяготы жизни человека, не принадлежащего себе, там вместо отца был султан и была новая судьба. Они взрослели, эти дети, и уже не помнили ни своих родных, ни своего прошлого. Они, наверное, даже не подозревали о том, что их жизнь могла сложиться как-нибудь иначе. Не знать своих истинных родителей и не подозревать, что судьба могла быть другой. Проклятие янычар. И она, получается, тоже янычар.

Ранним утром она купила билет на самолет и улетела в Стамбул десятичасовым аэрофлотовским рейсом. Прилетев в аэропорт Ататюрка, взяла такси и поехала в Лялели.

Бедняга Кемаль обездвижел, когда она вошла в его магазин.

– Привет, Кемаль! – улыбнулась она ему жизнерадостно. – Рада тебя видеть в добром здравии!

Для него ее слова были сущим издевательством, только она об этом не догадывалась. И даже потянулась к нему для лобызаний. Он в ужасе отпрянул. Только теперь она обнаружила, в каком состоянии находится ее собеседник.

– Что с тобой случилось? – неприятно удивилась она. – И голова в бинтах. Тебя тут обижали?

И снова это было форменное издевательство.

Кемаль никак не мог понять причины столь безрассудного поведения Тани Тимофеевой, которая тут набедокурила сверх всякой меры, а теперь заявилась вновь, будто ничего не случилось. Самоубийца, не иначе.

– Мне нужен Рустам, – сказала Таня. – Срочно! Ты знаешь, где его искать?

Точно, самоубийца. Жить не хочет.