В его глазах была такая ярость, что Воронцов дрогнул и сказал:

– Нет, не хочу.

Смирницкий выпустил его плечо из своих цепких пальцев, откинулся на спинку дивана и произнес совершенно будничным голосом:

– Тогда делай то, что я тебе говорю. Этот парень – Толик Шаповал, твой лучший друг. Ты – Андрей Дружинин. А девушка, которая сюда придет, – твоя сестра. Ты понял?

И он уже ласково посмотрел в глаза Воронцову.

– Понял, – буркнул тот.

В дверях появился Шаповал.

– Прошу к столу! – сказал он, сияя белозубой улыбкой.

Трудно было представить себе человека счастливее, чем он. Воронцов украдкой вздохнул и попытался улыбнуться. Получилось.

– Как там Федор Иванович? – осведомился Шаповал.

Воронцов замялся.

– У него все нормально, – пришел на выручку Смирницкий. – Привет вам передавал.

– А ребята?

– А что ребята? – напустив на себя беспечность, сказал Смирницкий. – У них все тип-топ.

Шаповал удовлетворенно кивнул, хотя и не понял, какое отношение к «Антитеррору» имеет этот человек. Смирницкого он видел впервые.

Стол был уставлен блюдами, посередине возвышалась запечатанная бутылка водки. Шаповал, как гостеприимный хозяин, пригласил занять места. Он лично наполнил рюмки и сам же произнес первый тост. Тост вышел длинный и так и не получил завершения – Шаповал был слишком взволнован, чтобы до конца выстроить витиеватую фразу. С волнением он совладал только после третьей или четвертой рюмки. К этому времени уже немного освоился и Воронцов, и Смирницкий даже одобрительно кивнул ему, давая понять, что тот держится молодцом.

Шаповал расспрашивал об общих московских знакомых. Воронцов отделывался невнятными фразами, но и этого было достаточно – Шаповал даже не всегда дослушивал до конца, торопясь задать следующий вопрос. Смирницкий, окончательно успокоившись, решился покинуть кухню, испросив разрешения постоять на балконе: он не привык к алкоголю и сейчас чувствовал себя неважно.

После его ухода Шаповал вдруг поскучнел. Воронцов внутренне сжался, уловив происшедшую в собеседнике перемену.

– Я уеду отсюда, Андрюха, – сказал Шаповал, нервно катая по столу хлебный шарик. – Полная отставка, понял?

Ничего не понявший Воронцов на всякий случай промолчал.

– Когда я с ней переписывался, мне все иначе представлялось. Думал, что мы друг друга отлично понимаем и надо только встретиться, вместе побыть. А оказалось, что все это – только мои мечты. Понимаешь? У нее и в мыслях ничего такого не было.

– Бывает, – осторожно поддакнул Воронцов.

– Хорошая у тебя сестра. Но не для меня она, видно, – горько сказал Шаповал.

Так вот он о чем, оказывается.

– Может, еще и наладится, – постарался нащупать верную дорожку Воронцов.

– Насильно мил не будешь, Андрей. Я же вижу – у нее ко мне не лежит душа. Мне даже показалось, что она меня боится.

– Боится?! – вскинулся Воронцов.

– С ней как-то истерика приключилась. Ей приснилось что-то, я ее хотел успокоить, а она – в крик. Это необъяснимо. Понимаешь? Слова здесь ни при чем, все происходит на уровне подсознания – так мне представляется.

– Да-да, – пробормотал Воронцов. – Так бывает, я тоже слышал.

– Ты надолго сюда?

– Я? – растерялся Воронцов. – Не знаю, если честно. Как получится.

– Вместе уедем, – объявил Шаповал и скрипнул зубами.

В его взгляде была боль. Он умел страдать, оказывается. Воронцов удивился, обнаружив это.

Вернулся с балкона Смирницкий. Он выглядел бодрее, и даже лицо его порозовело.

– Я больше не пью, – сказал он.

– А я больше не наливаю, – парировал Шаповал.

И тут раздался звонок в дверь.

– Светлана! – сказал Шаповал и обернулся к Воронцову. – Иди, встречай сестренку.

– Открой ей сам, – вяло улыбнулся Воронцов. – И не говори ей ничего – пусть будет сюрприз.

Он вдруг почувствовал такую слабость, что не мог встать. Заметивший это Смирницкий под столом наступил ему на ногу и сделал зверское лицо. Шаповал вышел.

– Бодр-р-pee! – прорычал Смирницкий. – Это твоя сестренка, запомни!

– Я надеюсь, что она хотя бы симпатичная, – буркнул Воронцов.