Шрифт:
Плечи мои содрогнулись. Дядя Соломон, обычно подмечающий все, был настолько увлечен рассказом, что и не заметил этого:
«Спустились в долину на тракторе. На одном из витков дороги трактор перевернулся. Перла погиб, а Элимелех вышел без единой царапинки, как ангел».
«Ангел! – воскликнула тетя Амалия из своего угла. – Я спрашиваю тебя, Соломон, Элимелеху подходит имя ангел?»
«Он нуждался в милосердии небес. – Отвечал дядя Соломон. – Ужасно тяжело переживал смерть друга. Винил себя, что отвлекал Перлу от руля, ибо увидел зайчиху, бегущую по обочине тропы, вошел в раж и заставил Перлу гнаться за ней. Но с Элимелехом ничего не случилось. Мойшеле вернется с войны целым и невредимым, детка. Он ведь наследовал судьбу от своего отца».
«Наследовал судьбу? – опять вмешалась тетя Амалия. – Я спрашиваю тебя, Соломон, – судьбу наследуют?»
«Наследуют или не наследуют, – дядя Соломон явно непривычно для него повысил голос, – из всех переделок он выйдет целым и невредимым, как и его отец. Нечего тебе так тревожиться, девочка моя, даже если война бушует в Иерусалиме, и десантники прорвались в Старый город».
«Можно подумать, ты сообщаешь девочке что-то новое. Радио передает это без конца. Я спрашиваю тебя, зачем надо повторять это снова и снова, ведь у каждого, слава Богу, есть уши – слушать новости?»
В сердцах тетя Амалия поставила на стол поднос с чашками и печеньем, распределила эти чашки – одну себе, другую – мне.
«А мне чашку», – сказал дядя.
«Сколько чашек ты уже сегодня выпил, Соломон?»
«Я знаю – сколько?»
«Должен ли человек, у кого есть подозрение на язву, пить черный кофе чашку за чашкой?»
«Тетя Амалия, но я хочу пить кофе и с дядей Соломоном».
«А кто будет поливать цветы на грядках? Скоро стемнеет, а цветы еще не политы».
Подмигнула тетя дяде левым глазом с явно большим намеком, дядя встал и пошел поливать цветы. Тетя помешивала кофе, пила его большими долгими глотками, и с каждым глотком обозначались морщины на ее шее и увлажнялись на лице.
Тетя Амалия не отличалась красотой, лишь глаза у нее были теплыми и все подмечающими. Две глубокие морщины протягивались у нее от носа к уголкам рта. Лицо было полным, цвет кожи пепельный. Пряди седых и черных волос перемежались на ее голове. И все это из-за Лиоры, моей одноклассницы, которая стригла, красила волосы и следила за кожей лица у женщин кибуца. Вернувшись из армии, Лиора решила заняться необычной профессией. Встала на собрании кибуца и заявила, что настало новое время в моде даже в кибуце. И надо заботиться не только о достижениях в современной науке, но и о своем облике. Женщины кибуца требуют не только красивых одежд, но хотят следить за лицом и прической. Она, Лиора, дочь кибуца, готова пойти учиться в городе профессии косметички и парикмахерши.
Вначале все, естественно, были весьма удивлены, но, в общем-то, в конце собрания единогласно поддержали ее кандидатуру. Лиора вернулась с курсов, и хотя число морщин на лицах женщин не убавилось, а совсем наоборот, но седина исчезла, и женские головы обрели цвет, даваемый Лиорой. Так как Лиора прошла сокращенный курс, она освоила лишь один вид прически, но с ней уже творила чудеса: увеличивала прическу при помощи фена, делала начесы колечками на лоб. К ужину батальон женщин врывался в столовую, и у всех, как на подбор, модная прическа и начес колечками на лоб.
Но в дни войны, когда все мужчины были мобилизованы на фронт, а Лиору мобилизовали на кухню, косметический кабинет закрыли, и седина вернулась на женские волосы, а морщины возникли и на лицах молодых.
Глядела я на тетю Амалию, на седые пряди ее и несколько колечек начеса, и думала о том, что этот начес подобен тем платьям для беременных, стандартным, одного размера и цвета, и что не очень многое изменилось в кибуце. И тут провела рукой по груди и бедрам, до колен, и ощутила теплоту Рами. Пронзило меня чувство бунта в моем сердце, и молния страсти пронеслась в душе. Очевидно, все это отражалось на моем лице, и тетя Амалия своим пронзительным взглядом следователя все это истолковала по-своему:
«Ну да, конечно, детка, жизнь нелегка. Но, поверь мне, в ней достаточно и добрых минут. А теперь, главное, Адас…»
«Тетя Амалия, погодите, вы же не завершили рассказ о платьях».
«А… о платьях. Да, да. Дело с платьями было в зиму, когда мы с Соломоном поженились. Но чего нам все время говорить об этих несчастных платьях, когда говорить нам надо…»
«Нет, нет, тетя Амалия. Расскажи мне о зиме, когда вы с дядей Соломоном поженились».
«Но ведь я тебе уже рассказывала. В ту зиму в кибуце взбунтовались. Лозунг бунта был: каждой беременной соответствующее по форме и по ее желанию платье. Кибуц сдался. Поехала я в Хайфу купить ткани на арабском рынке. В целях экономии вынуждена была купить много метров различных сортов ткани и разного цвета. Ну, а беременные разделились по ротам, согласно размерам».
«Тетя Амалия, в дни войны все говорят военными терминами, даже если речь о платьях для беременных».
«И что тут такого, что о беременных говорят военными терминами? В дни войны и мыслят по-особенному в отношении…»
«Тетя Амалия, погодите, что же все-таки было с теми платьями для беременных?»
«Ну, что сказать. Среди множества кусков, был небольшой отрез, два метра с половиной, если мне не изменяет память. Фланель черного цвета с красными и желтыми цветами, в общем, достаточно уродливая. Несмотря на это, я оставила этот отрез себе».