Неожиданно в рубке раздался тревожный голос вахтенного офицера:

— Сторожевик идет перед самым носом подводной лодки.

Оказывается, он уменьшил скорость, и мы быстро его догнали.

Вражеский корабль был совсем близко. На его борту, в кормовой части, видимо, кто-то распахнул дверь, и наружу проник свет.

У меня замерло сердце. Неужели заметят? Хотел было уже дать сигнал срочного погружения, но сторожевик спокойно продолжал идти вперед. Огонь на его корме скоро затемнили, и корабль стало плохо видно. Мы следовали за ним и дальше, не упуская из виду.

Вскоре старшина радистов Горюнов передал на мостик, что в эфире слышны оживленные переговоры по радио. Судя по медленному темпу передачи и гудящему тону, переговоры шли между транспортами.

Неприятельский сторожевик действительно привел нас к конвою!

На мгновение вдали показался свет, и мы заметили с левого борта судно на дистанции около пятнадцати кабельтовых. Тут же вахтенный офицер обнаружил второй транспорт.

На лодке прозвучал сигнал боевой тревоги. Чтобы не подойти слишком близко к транспортам, сбавили ход — до самого малого. Определили скорость противника — одиннадцать узлов.

— Носовой трехторпедный залп, товсь!

Цель пришла на визирную нитку ночного прибора торпедной стрельбы...

— Залп!

Лодка резко повернула на контркурс с противником. А через минуту мы услышали и увидели сильнейший взрыв у борта транспорта.

Срочно погрузились. Акустик, прослушивая горизонт, докладывал:

— Справа на курсовом сто десять градусов шум винтов сторожевика.

— Слева на курсовом тридцать пять градусов шум винтов подводной лодки противника.

Чтобы избежать атаки вражеской лодки, повернули прямо на нее и увеличили глубину погружения. Через двадцать минут шум винтов лодки прослушивался акустиком уже с другого борта, дистанция до нее увеличилась.

Сторожевой корабль нас тоже не обнаружил.

После успешной атаки мы покинули район позиции и ушли на перезарядку торпедных аппаратов к северу от банки Южная Средняя.

На переходе наш Иван Лихобаба отличился: в честь новой победы он угостил нас таким вкусным обедом, каким еще никогда не угощал. Особенно хороши были знаменитые его пончики. По отсекам ходили слухи, что Веригин съел их два десятка и просил добавки.

Когда лодка легла на грунт, я прошел по всем отсекам и поздравил личный состав с потоплением еще одного транспорта.

После перезарядки торпедных аппаратов экипажу был дан отдых.

В течение всего следующего дня мы слышали взрывы авиационных бомб. Это вражеские самолеты перед проходом конвоев проводили профилактическое бомбометание, пытаясь заставить советские лодки уйти с вероятных курсов следования транспортов. Знали мы и от нашей авиаразведки, что здесь должны пройти неприятельские суда.

От нас теперь требовалась чрезвычайная осторожность. Чтобы не обнаружить себя, следовало своевременно уходить из зоны радиолокационного обнаружения и не давать возможности дозорным кораблям атаковать лодку.

Во время этого боевого похода К-52 действовала исключительно ночью, в надводном положении, и прежде всего потому, что днем лишь отдельные быстроходные корабли противника совершали рейсы между Либавой и Померанской бухтой. Конвои же ходили только по ночам, с большим охранением.

В ночь на 7 марта лодка всплыла в том районе своей позиции, где находился узел коммуникаций, проходивший из Свиноуйсьце, Засница и с Борнхольма на Либаву и Гдыню. Вахтенные поеживались от холода. Едва заметная зыбь слегка покачивала корабль.

Ночь выдалась темная. Небо заволокло тяжелыми, свинцовыми тучами, и каждый, кто выходил на мостик, не мог удержаться от восклицания «Ну и потемки!».

— Такие ночи, как сегодняшняя, — задумчиво сказал стоящий рядом со мной на мостике лейтенант Бузин, — радовали нас в дни блокады. Темнота скрывала прекрасные здания города от фашистских снарядов и бомб. Помните, товарищ командир?..

К полуночи я совсем замерз. Оставив вахтенного офицера Бузина на мостике, спустился в лодку. Лихобаба подал кружку горячего кофе:

— Погрейтесь, товарищ командир.

Но не прошло и пяти минут, как с мостика доложили:

— Прямо за кормой миноносцы противника. Я бросился наверх: на дистанции двух-трех кабельтовов шли строем фронта три вражеских корабля.

Погружаться было уже поздно — миноносцы могли протаранить лодку.

Я подозвал механика к люку, приказал увеличить ход до полного и предупредил: