— Что же, здесь вполне, вполне сносно.

Генерал с отвращением посмотрел на пирующих слуг. Он ненавидел суету и беспорядок. В глубине души он был уверен, что служба в армии приносит пользу любому мужчине. Генерал пригвоздил к месту Джона Джозефа уничтожающим взглядом и спросил:

— А вы собираетесь послужить своему отечеству, молодой человек?

— Если бы я решился на это, сэр, то хотел бы дослужиться до высоких чинов, но для католика это едва ли возможно.

Джон Джозеф уже снова владел собой, и в ответе его прозвучала некоторая колкость — генерал совсем забыл, что Уэбб Уэстонов из Саттона до сих пор связывают с католической Церковью прочные узы.

— Э-э-э… Ну, да… Конечно, но католикам не возбраняется быть офицерами…

— Но ведь и не поощряется, не так ли, сэр?

— Ну…

Генерал очень обрадовался, потому что в этот момент до него, донесся пронзительный голосок миссис Уэбб Уэстон, которая звала детей приступить к играм, а взрослых — к танцам.

— Видимо, нет, — пробормотал он, прикрывая рот ладонью, и уже собирался поклониться своей жене и пригласить ее на джигу, как Джон Джозеф неожиданно опередил его. К стыду и гневу пожилого генерала Хелен увели у него прямо из-под носа.

— А ты бы лучше шел играть с младшими, — сказал он Джекдо, чтобы скрыть свое раздражение. — Смотри, они уже начали без тебя. Поспеши, мисс Хасс тебя зовет.

И действительно, длиннолицая гувернантка, похожая на отбившуюся от стада грустную овечку, уже выходила из кухни, а за ней нетерпеливо семенили малыши.

— Отец, я должен с ними идти?

— Ну, да, конечно, должен. Если твой кузен, или кем он там тебе приходится… — генерал взглянул в сторону танцующих Джона Джозефа и Хелен, — вообразил, что он уже достаточно взрослый, чтобы оставаться здесь, то это не значит, что у тебя должны быть подобные мысли. Иди к брату и сестре.

— Но это опасно, сэр.

— Что ты болтаешь? Что значит «опасно»? — генерал Уордлоу чувствовал, что его терпение вот-вот лопнет. — Объясни мне, что для тебя может быть опасного в игре с ребятами? Иногда ты просто приводишь меня в отчаяние, Джон. И как у меня мог родиться такой простофиля?

— Но, сэр, только что у меня было видение, и мне показалось, я вижу закрывающуюся крышку гроба.

Этого генерал уже не выдержал:

— Вон отсюда, Джекдо! Я устал от тебя и от твоих фантазий. Твоя мать делает большую ошибку, что поощряет твои глупые выдумки. Я поговорю с ней об этом самым серьезным образом. И еще я основательно поразмыслю над тем, не отправить ли тебя в закрытую школу. Если бы не твоя проклятая нога, с каким удовольствием я бы отослал тебя в армию!..

Впрочем, несмотря на свою вспыльчивость, генерал вовсе не был бесчувственным человеком, и вид побледневших губ его младшего сына оказался для него невыносимым.

— Джекдо!

Но было уже поздно. Мальчик выбежал из комнаты, глотая горячие слезы, грозившие опозорить его при всех.

Празднование святочного дня было окончено, и мистер и миссис Уэбб Уэстон стояли со своими четырьмя детьми в дверях кухни и прощались с веселыми и довольными гостями. Горячий пунш и эль сделали свое дело: кругом слышался смех и царило оживление, слуги вереницей выходили из дома на улицу и под морозным звездным небом громко распевали песню, которой вторили завывания старого слепого лиса. Семьями и дружескими компаниями работники поместья расходились по темным улицам и шли к своим фермам и жилищам. Их построили еще во времена сэра Ричарда Уэстона, и они назывались: коттедж Бычья Глотка, ферма Девичья Роща, дом Дубовые Листья. Люди еще не успели скрыться в темноте, когда Джон Джозеф сказал:

— А где Сэм Клоппер? Я что-то не видел, чтобы он уходил.

— Сэм? — повторила его мать.

Она даже не заметила бедного маленького хромого, который мог легко затеряться в толпе взрослых людей. На самом деле он мало заботил ее — втайне она чувствовала к этому грустному калеке почти отвращение, — и, раз он был одет и накормлен (что входило в ее обязанности хозяйки имения, так как мальчик был сиротой), она вовсе не думала о нем.

— Кто? — спросил мистер Уэбб Уэстон.

— Клоппер, папа. Мальчик, который попал в капкан. Если ты помнишь, его прабабушка когда-то прислуживала матери кузины Мэлиор Мэри. Он говорил, что Клопперы жили в замке Саттон еще с давних якобитских времен.

— Ах, тот…

— Да, тот. Ты видел, как он уходил?

— Нет. Я думаю, он где-нибудь заснул. Дохлый, как котенок. Бедное создание.

— Может, поискать его?

— Не сейчас, Джон Джозеф. Я действительно слишком устал. Мне кажется, я видел, как он уходил с Блэнчардами. А теперь давай, иди в дом.

Внезапно возник густой запах гиацинтов, и Джон Джозеф понял, что сзади к семье подошла Хелен. Он повернул голову, чтобы посмотреть на нее. Ее темные глаза переполняло какое-то тайное чувство, когда она сказала:

— Джекдо приносит вам всем свои извинения. Во время игры в прятки у него заболела голова, и он лег в постель.

— Он заболел?

— Нет, просто устал.

— У него это бывает временами, — послышался из темноты голос генерала Уордлоу. — Он слишком чувствительный.