— Недалеко отсюда находятся заводы по производству фарфоровых изделий, — пояснили китайские товарищи.

Мимо нас промаршировала рота солдат. Офицер сидел в коляске, которую тащил рикша, и время от времени подавал отрывистые команды. «Какое уж тут чувство единения, духовной близости, общности целей холеного офицера со стеком в руках с этой серой, забитой солдатской массой?» — подумал я.

Для китайской армии того времени подобные явления считались обычными, и сами китайцы на них прост о не обращали внимания. Нас же это буквально коробило. Человек-тягло… Мы не могли представить себе ничего более унизительного.

В любом китайском городе много рикш. Оборванные, полу раздетые, они готовы за гроши подвезти вас куда угодно. Да и что остается делать? Другой работы нет, а жить надо: дома голодная семья. Вот и приходится с утра до ночи караулить клиентов.

Редко кто из рикш имел свою коляску. Дорого стоит. Так дорого, что за всю бедняцкую жизнь не пажить столько денег. А за арендованную коляску владелец отбирал половину заработка.

Все рикши очень тощие. Глаза впалые, вены на руках и ногах вздуты. Остановится на минутку распаленный бегом человек, немного отдышится и снова бежит, обливаясь потом. А под паланкином, надежно укрывающим от жгучего солнца, расположился господин и сердито ворчит, а то и понукает беднягу тростью.

Много раз рикши подходили к нам. Идет за тобой квартал, другой и просит сесть в коляску. Однажды Рычагов до того проникся жалостью к рикше, который преследовал его по пятам, что согласился «воспользоваться его услугами». Не сел в коляску, конечно, а просто положил в нее свою шляпу, а сам впрягся вместе с рикшей. Как же обрадовался бедняк, когда русский дал ему 10 долларов!

В другой раз не устояли перед просьбой рикши и мы: Благовещенский, Захаров, Смирнов и я. Рикша, наверное, впервые в жизни смеялся от души. Чудаки русские: деньги заплатили, а сами впряглись в коляску и по очереди везут друг друга…

В гостиницу возвратились поздно. Встретили нас учтиво. В порядке сервиса разложили перед нами фотографии полуобнаженных женщин: выбирайте, мол… И здесь человек был попросту товаром.

Кстати, не могу не упомянуть и о таком случае. Месяца через два после того, как мы прибыли в Наньчан, предприимчивый брат генерала Мао предложил осмотреть «заведение специально для советских летчиков».

Незнакомые с китайскими порядками, мы довольно бесцеремонно выдворили этого господина. Узнав об этом, полковник Чжан рассмеялся и вызвался проводить нас на экскурсию в это «заведение». Ради любопытства согласились пойти. Встретила нас пожилая, не в меру располневшая хозяйка. Отвислые щеки ее лоснились жиром. Раскланявшись, она провела нас в зал, где за стойкой подобострастно улыбался молодой с виду буфетчик.

— На втором этаже, — щебетала бандерша, — роскошные комнаты, а внизу ресторан, зал для танцев.

Стены зала увешаны гравюрами, картинами, национальными вышивками, сверху свисала дорогая люстра, окна зашторены тяжелыми цветными драпировками. Пока мы рассматривали убранство зала, в дверях показались, кокетливо обмахиваясь веерами, молодые женщины. И тогда, вежливо попрощавшись, мы направились к выходу. Удивленная «хозяйка» посмотрела на нас как на чудаков, пожала своими полными плечами и, рассыпаясь в любезностях, проводила до порога.

Через две недели «за отсутствием клиентуры» заведение было закрыто, и мы организовали там общежитие для технического состава.

…Итак, утром следующего дня мы отплыли пароходом в Ханькоу. Янцзы поражала своей величавостью и стремительностью, туда-сюда сновали тысячи джонок. Река была не просто транспортной артерией, она кормила и поила бедняков.

Судно шло медленно, время от времени пугая гудками утлые джонки. Настал час обеда. Английская фирма, в чьем ведение находился пароход, избавила пассажиров от всяких неудобств. Просторный зал ресторана имел широкие окна, из них можно было любоваться проплывающими мимо берегами.

На обед все клиенты являлись одновременно — таков порядок. Блюда следовали одно за другим, их было много, но порции мизерные. И еще быстрее эти блюда убирали независимо от того, съедена порция или нет. Такая форма обслуживания вызывала у нас улыбку.

Устроившись в Ханькоу в японском квартале, где в связи с войной не осталось ни одного японского жителя, мы чувствовали себя несколько отрешенно. Множество домов — и ни души. Впрочем, днем мы там почти не бывали. Едва поднимается солнце — спешим па аэродром. Надо проверить, достаточно ли запасов бензина, боеприпасов, подготовлены ли помещения для жилья, столовые. На это требовались по одни сутки.

И вот вечером 30 мая небольшими группами на малой высоте стали прибывать наши истребители. А на рассвете, как и планировалось, прилетели остальные. Всего на аэродромах Ханькоу собралось более 100 «ястребков». Мы побеседовали с летчиками, заблаговременно наметили порядок действий, составили боевой расчет — в то время это было очень важно: без радиосвязи командирам групп трудно руководить боем.

Наконец все готово. Экипажи у самолетов. Время тянется томительно медленно. Закрадываются сомнения: а вдруг японцы не прилетят? Не ошибочны ли сведения, которые мы получили? Тогда вся эта затея никчемна.