— Дело в том, что собака — это собака! А холодильник — это холодильник! Я храню там еду! Мою еду! И мне не хочется есть ее вместе с собачьей шерстью!

Джен так качественно накрутила себя, что истерила уже совершенно искренне. Она завыла на высокой пронзительной ноте, затопала ногами и вместо слюны начала орошать окрестности слезами.

Чувак подошел к ней и попытался обнять. Джен вырвалась и завыла еще громче. Чувак выразительно посмотрел на Чампа. Тот встал на задние лапы, а передними уперся в дверь. Он явно намекал, что пора отсюда сваливать. Чуваку стало стыдно. Стыдно перед Чампом за неполиткорректное поведение Джен и перед Джен за то, что они с Чампом по неведению нарушили какое-то важное правило гостеприимства. И что с того, что Чамп — собака? Разумеется, Чампа нельзя было назвать слоном или оленем, но слово «собака» Джен произносила точно так же, как это делали герои вестернов, говоря о своих заклятых врагах — презрительно и высокомерно.

Ни одна собака, заглянувшая в холодильник, не заслуживала подобного отношения, не говоря уже о Чампе, собаке, достойной во всех отношениях и умом превосходящей многих людей.

Пока Джен плакала, Чувак успел обдумать ситуацию и собраться с мыслями.

— Пойми, Джен, — начал он, — главная заслуга нашей цивилизации, главная ценность нашего общества — это всеобщее равенство! Мы, американцы, по праву гордимся тем, что…

— Всеобщее равенство? При чем здесь всеобщее равенство, придурок?! — завизжала Джен. — Сегодня ты промолчал, когда твоя собака залезла в мой холодильник, а завтра будешь спокойно смотреть, как эта скотина трахает твою девушку?

— Джен! — ужаснулся Чувак. — Ты что, обвиняешь Чампа в сексуальном домогательстве?

Чувак вдруг почувствовал раздражение, и ему захотелось засунуть в холодильник саму Джен, чтобы она слегка там поостыла.

— Почему бы и нет? — Джен даже подпрыгнула от негодования. — Если твоему псу дозволено совать морду в мой холодильник, то почему он не может меня трахнуть, если ему захочется?

— Ф-р-р-р! — с негодованием фыркнул Чамп, давая понять, что он, в отличие от некоторых, не сошел с ума настолько, чтобы иметь дело с такой сучкой, как Джен.

Чувак вскипел.

— По-моему, и без Чампа есть кому тебя сношать! — съязвил он, намекая на мэра Хомо.

— Ав! — утвердительно тявкнул Чамп.

— Да, есть! — заорала Джен. — Есть! Есть! Есть, и я горжусь этим! И очень жалею, что связалась с таким слизняком, как ты!

Выдав последнюю фразу, Джен поняла, что перегнула палку, и тут же врубила задний ход:

— Ну, я не так выразилась, — пошла она на попятный. — То есть я хотела сказать…

— Я прекрасно слышал, что ты хотела сказать, ведь ты это произнесла, — ответил Чувак, хватая свою сумку. — Мы уходим!

— Ав! Ав! Ав! — обрадовался Чамп, прыгая на дверь.

— Счастливого пути! — ехидным тоном пожелала Джен.

По выражению лица Чувака она поняла, что отговаривать его бессмысленно. «Дура! — мысленно выругала она себя. — Не стоило ломиться напролом, надо было действовать мягче! Но ведь он уже был готов выгнать своего пса на улицу… Ну и пусть убираются к черту! Помирюсь с ним завтра!»

Джен была уверена, что после недолгой разлуки Чувак вернется и станет податливым, покладистым и уступчивым. Станет прежним Чуваком. Поэтому она не особенно волновалась, тем более что время пока не поджимало.

Когда Чувак выскочил из трейлера Джен, его трясло от возмущения. Но по мере удаления от любимой ярость и злоба постепенно улетучивались.

— Что за дьявол в нее вселился?! — сокрушался Чувак, шагая по улице и время от времени настороженно оглядываясь по сторонам. — Может быть, она переволновалась за нас и это привело ее к срыву?

Обида переместилась куда-то на самое дно души, и Чувак начал искать оправдания для поведения Джен. Обиды происходят от непонимания, в этом он был уверен. Он попытался встать на место Джен и дать логичное объяснение ее поступкам. Она вела себя удивительно несправедливо, но в этом мире абсурда, который принято называть жизнью, глупо искать логику и справедливость. К тому же Джен такая чуткая и впечатлительная!

— Знаешь, Чампи, какая она впечатлительная?

— Ав!

— Я понимаю, она не должна была так говорить о тебе, это выглядело отвратительно!

— Ав! Ав! Ав! — сердито пролаял Чамп.

— Но ты должен поставить себя на ее место…

— Ау-у-у-у-у! — При одной лишь мысли об этом Чампа пробрала дрожь.

— Нет, ты только попробуй, — возразил Чувак. — Помнишь того лысого китайского парня, который сидел в горах и давал всем полезные советы? Ну, это тот фильм, где она помогает ему найти артефакт… Ну, это неважно, важно то, чему учил лысый китаец. Помнишь? «Представь себе, что ты полый сосуд, тыква, наполненная пустотой, освободись от всего, что тебя наполняет, и, когда сделаешь это, впусти в себя того, чьи мысли ты хочешь понять».

Чамп оглядел Чувака с головы до ног сочувственным взглядом, словно интересуясь, как он мог докатиться до такого состояния. Чувак же принял его взгляд за выражение согласия и одобрения и с четверть часа рассуждал на темы прощения, понимания и сотрудничества. Он так увлекся, что не замечал ничего вокруг, и Чампу пришлось зубами буквально выдернуть его из-под колес проезжавшего мимо них грузовика. Чувак не видел грузовика, не слышал благословения, которым наградил его водитель, и даже не понял, что друг только что спас ему жизнь. Он лишь умолк на пару секунд, кивнул и сказал: