Командор был прав, вопрос лишь в силе его уверенности, в том, как он использует свои догадки. От этого у нее возникло желание не только молчать о тобосцах, но и вообще попытаться увести разговор от этой темы.

Ставинский хотел ее успокоить, но понял, что прежние способы не годятся. Эл сейчас формально уже не находилась под его командованием, она подчинялась из уважения к нему. Командор рассудил, что если он не направит ее теперь, потеряет контроль над ней, никакая сила не удержит ее от предстоящих глупых поступков.

Повинуясь старой привычке, он мысленно остановился, чтобы эмоции и мысли не запутали его. Командор был готов к такому разговору давно, он неминуемо состоялся бы, если не теперь, то позже. Она, бесспорно, имела право знать об исследовании с самого начала. Он разделял ее недовольство, хотя понимал, почему от нее скрыли сами исследования и их результат. Эл пришла в ярость, что не свойственно ее натуре. Действительно, с ней что-то происходит.

Плоды этого "шпионажа от медицины" были ничтожны. Человека нужно исследовать в условиях Земли, чтобы установить экзотические свойства. Марс для получения таких данных не подходил. Заключить, что она - нечеловек, никто бы не решился. Единственно разумный выход, который он видел - продолжение исследований. Правда, для этого согласие Эл было обязательным. Исследования носили бы научный характер, без цели ее в чем-то обличать. Светлана проявляла азарт ученого, что нравилось Ставинскому. Ей была интересна Эл не как его воспитанница, а как человек переживший катастрофу далеко от Земли. По ее мнению, Эл была уникальным случаем, который требовал всестороннего исследования. Светлана убедила его, что исследования надо вести лично ей и их знакомство с Эл - часть этих исследований. Она ждала доверия и участия, а получила грозный отпор предполагаемой пациентки. В чем Светлана сделала ошибку? Инициатором конфликта, по его мнению, была Эл. Переутомление и психологический кризис довели ее до срыва. Тут командор ошибался. Он был убежден, что реакция Алика - это неожиданность для Светланы Бернц. Командор готов был настаивать на примирении и пустил в ход свой авторитет. Приказать он не мог, оставалось убедить Эл, используя самые разумные аргументы.

Ставинский выдержал свою паузу и перешел к процедуре убеждения.

– Давай рассудим здраво. Исследований тебе не избежать, тебя с этим условием пустили на Землю, только тут есть лучшие средства и нужная среда. Тебе самой хочется знать правду? Наверняка. Если Светлана тебе не по вкусу, пусть будет другой врач, но тогда мы не сможем контролировать ситуацию. Я говорю "мы", потому что я перед тобой виноват, я тайком участвовал в экспериментах. Сознаюсь, и если возможно, прошу простить меня, за то, что скрывал так долго. Повторяю, я - за исследования. Представь, что тебя исследовали и сделали заключение посторонние люди. Я не поручусь, что исследователи будут беспристрастны. Если будет отрицательный результат, то тебе грозит навсегда покинуть Землю. Если тесты проведет доктор Бернц, то я смогу повлиять на ход событий раньше, чем результат будет обнародован. Я берусь вытащить тебя из этой ямы, пусть мой авторитет даже частично падет. Мне важен твой талант, а не твои биологические нюансы, разбирайся с ними сама.

– Подождите, командор, - остановила его Эл.
– Я хочу понять, какую цель или цели вы преследуете? Вставая на мою защиту, вы делаете мне честь, но мотив я не могу понять.

Пауза Ставинского дала ей шанс остановиться. Эл вроде бы "остыла".

Эл ощутила, как гнев схлынул, а тело стало греться, как кожа покрывается испариной. Надо уходить. Она почувствовала, что нужно закончить разговор и задала последний, важный вопрос.

Ставинский этого вопроса не ждал. Видимо потому, что считал, что стремление Эл в космос - ее единственное желание. Причем здесь его мотивы, зачем ей знать? Он считал, что рано посвящать ее в его планы, возраст не тот, опыт у нее мал. Она взвинчена от навалившихся проблем. Вопрос о мотиве смутил командора.

– Причин много, - отговорился он, - считаю, что они не слишком важны.

– Я так не считаю, - заявила Эл.
– Все, с кем я соприкоснулась в этой истории с катастрофой и Галактисом, имели определенный интерес. Я не хочу, чтобы меня использовали.

– Это, моя дорогая, твоя плата за капитанские знаки и вранье о прошлом, - заявил Ставинский безапелляционно.

Эл криво усмехнулась.

– Значит, на Марсе вы мен не поверили. Смолчали? Я-то думала, что в будущем люди станут возвышеннее и чище. Значит, я ошиблась... Но вы не ответили на мой вопрос. Каков ваш мотив, командор?

Ее настойчивость задела его.

– Давай договоримся, - сказал он сурово.
– Мы оба преследуем свои цели, и надеюсь, благородные, давай оставим эту тему. Мои мотивы - это мои личные соображения. Тебе их не понять, в силу возраста и отсутствия опыта.

Эл подняла одну бровь, бросила на Ставинского колючий, полный сарказма взгляд и заявила:

– Все решается просто. Я не соглашусь на исследования, уйду в отставку и отправлюсь домой. У меня будет другое будущее, не то, которое домыслили вы или кто-то еще.

Ставинского обдало холодной волной.

– Что?! Как?!
– его грозные вопросы эхом разнеслись по кабинету.

– Я сделаю, как сказала. Этим я решу целую массу вопросов и прекращу всю цепочку неурядиц, причиной которых была.

Командор впился в нее взглядом. Эл была готова лезть в драку, даже если будет одна против всех, ее решимость он знал, испытывал много раз.

– Значит, сбегаешь?
– неожиданно заключил он.
– Позволь узнать, ты немедленно исчезнешь или дождешься конца беседы?

– Боюсь, беседа у нас не получается, командор. Слишком много эмоций и у вас, и у меня. Я опасаюсь очередных домыслов в свой адрес, а вы не хотите сказать правду. Так мы только поссоримся. Единственный выход - сказать друг другу искренне о своих намерениях или остановиться, каждый на своем.

– Хорошо, - уже раздраженно согласился Ставинский.
– Что ты хочешь услышать?

– Какую цель вы преследуете, помогая мне? В свою чрезмерную одаренность, в ваших глазах, я уже не верю. Каков мотив?