Начальник автобазы послал меня во двор и сказал, чтобы я нашел начальника колонны по фамилии Стрелков. Этот Стрелков, одетый в кожаное пальто, в шапке-кубанке, громко ругал шоферов за невыполнение плана. Он так увлекся, что долгое время не замечал меня, а заметив, сердито окликнул:

— А вы что тут делаете? Посторонним вход на автобазу запрещен.

— Я не посторонний, — ответил я, — я должен, по приказанию директора, представиться вам. Я принят на работу как шофер.

При этом я назвал свою фамилию. Он переспросил, и я повторил как меня зовут.

— Не русский, значит?

— Француз, недавно приехал сюда.

— Вот не думал, что будет у меня шофер француз. Ну что ж, ладно. Сейчас вас проверю по езде, и если все в порядке, то получите машину и приступите к работе.

Все шофера, заметил я, были заинтересованы. Их, видимо, необыкновенно удивляло, как это француз сюда приехал, да притом еще так здорово говорит по русски.

Проверка состояла в том, что я свез Стрелкова в порт и привез обратно. Машина, действительно, видывала на своем веку всякие виды, но шла неплохо. Обратную дорогу на базу я нашел благополучно, так как успел ознакомиться с этим небольшим городом во время поисков работы.

На следующее утро я получил машину, сел в нее и завел. Мотор немного поработал, и остановился. Между тем, машина была только-что из ремонта. Оказалось, что кто-то уже успел, как выразились шоферы, «потянуть» бензин. Я обратился к своему непосредственному начальнику и получил ответ, что это «его не касаемо» и что я должен занять у кого-нибудь из шоферов немного бензина, чтобы доехать до заправочной колонки. Потом я должен буду, конечно, вернуть занятый бензин, а вообще следует глядеть в оба… Если мне не будет хватать бензина, то у меня будут высчитывать из зарплаты. Попутно мой начальник сообщил мне, сколько полагается бензину на сто километров. Этой нормы, — сказал он, — вы должны придерживаться.

Меня удивило, что совершенно не принималось во внимание, что машины старые и для них требовалось бензину больше, чем мне было сказано.

Я решил справиться у шоферов, каким образом они ухитряются обходиться недостаточной нормой бензина.

Да, приходилось привыкать к системе коллективной работы. Меня все это интересовало, все было новым и ничуть не походило на порядки, к которым я привык. Я искренне поражался, что, хотя не хватало многих запасных частей, бензину и прочего, машины в общем ходили исправно. Шоферы исхитрялись, чтобы их машины всегда были на ходу: это был кусок хлеба для них и для их семейств.

Шоферы приняли меня в свою среду очень добродушно. Славные парни старались подробно объяснить и показать мне все. По товарищески они мне указывали способы подработать побольше денег. Они прибегали к комбинациям, на мой взгляд, невероятным. Например, чтобы сэкономить бензин, один из товарищей сам предложил отбуксировать меня до колонки, которая находилась за городом. Колонку эту день и ночь окарауливал вооруженный страж.

По совету начальника и шоферов, я отыскал замок и приделал его к своему бензобаку.

Прошла неделя после того, как мы прописались в милиции. К нам явился милиционер с повесткой, в которой было сказано, что мы должны явиться к начальнику милиции. Мы явились вместе с женой, но были приняты порознь.

Начальник милиции был, кажется, из балтийцев; по русски он говорил с легким акцентом. Принял он меня вежливо. Его письменный стол был поставлен так, что сидевший за ним был обращен спиной к окну, лицо его оставалось в тени, а свет падал на лицо посетителя.

Первый вопрос начальника милиции заставил меня насторожиться.

— Где вы научились так хорошо по русски?

— Во Франции, — ответил я, стараясь говорить как можно спокойнее и тем показать, что заданный вопрос меня нисколько не встревожил.

— У вас — что, родители — русские?

— Нет, но я воспитывался в русской семье.

— Но ваши родители были настоящие французы?

— Чистокровные.

— Вот это интересно! Я тоже бывал за границей, встречал иностранцев, говоривших по русски, даже хорошо говоривших… Но у всех большой акцент, а у вас совершенно не заметно.

Я выдержал пристальный взгляд начальника, так же пристально глядя в его желтоватые глаза.

— Ну, да, у меня — другое дело. Я с раннего детства общался с русскими людьми, которые между собой говорили только по русски. Могу сказать, что русский для меня — второй родной язык.

Начальник милиции задумался. Дверь в соседнюю комнату была приоткрыта, и каждый раз, когда я давал ответ, оттуда доносился треск пишущей машинки. Мои ответы записывались.

— У вас есть еще какие-нибудь документы? — спросил начальник.