Мы не понимали, что происходит. Неужели Скотланд-Ярд получил независимое подтверждение рассказу Терлюка?

Через несколько дней просочились подробности. 21 сентября в “Санди Таймс” вышла сенсационная статья о несостоявшемся покушении прямо в зале суда. Ссылаясь на “осведомленные источники”, газета сообщила, что “агент российской разведки должен был, проходя мимо Березовского, уколоть его в руку [отравленной] авторучкой”. Звучало это вполне зловеще и вызвало в памяти известный эпизод времен холодной войны, когда агент болгарской разведки умертвил диссидента Георгия Маркова, уколов его отравленным зонтиком на мосту Ватерлоо в отместку за его критику болгарского президента Тодора Живкова. “Высокопоставленный чиновник в Уайтхолле, — продолжал корреспондент “Таймс”, - подтвердил, что в МИ-5 обратился человек, который утверждал, что был послан в Британию с заданием убить олигарха, и что делом этим занимается полиция”.

Официальные инстанции хранили молчание, и мы так и не поняли, почему Борису вдруг решили дать убежище. То, что его хотели убить в суде, казалось тогда совершенно неправдоподобным — ведь мы не верили в такие вещи вплоть до отравления Саши.

— Не могу представить, что против меня хотели использовать химическое оружие, — удивлялся Борис. — Вот, допустим, ты Путин. Ты пытаешься достать меня законным способом, через суд. Ты надеешься на успех, иначе зачем было это затевать? И в то же самое время планируешь замочить меня в здании суда?! Как-то нелогично… Или у Володи полностью съехала крыша?

Борис, конечно, был рад, что все закончилось для него благополучно, но чувствовалось, что он все же раздосадован: открытого разбирательства в суде не будет, а значит он не сможет вынести свой спор с Путиным на публику в скандальном процессе в Лондоне.

Что же касается Терлюка, то в драматургии этой истории ему предстояло появиться на сцене еще раз в последнем акте — после Сашиной смерти. Но об этом позже.

ТО, ЧЕГО НЕ дождался Борис, с избытком получил Ахмед: возможность сойтись с врагом перед всем миром, в зале суда, переполненном журналистами. Обвинения были нешуточными. Согласно Королевской прокуратуре, представлявшей интересы Российской Федерации, осенью 1999 года, когда российские силы вошли в Грозный, Ахмед сформировал вооруженную банду, на счету которой убийства не менее трехсот представителей правопорядка. Он также лично пытал человека по имени Иван Соловьев, которого заподозрил в том, что он осведомитель.

“Когда Соловьев отказался “признаться”, что сотрудничает с Федеральной службой безопасности, — утверждало обвинительное заключение, — Закаев достал пистолет, приставил дуло к мизинцу правой руки и нажал на курок, отстрелив Соловьеву палец. Затем он повторил то же самое с левой рукой, отстрелив еще два пальца”.

Закаев также обвинялся в том, что похитил и пытал двух российских православных священников.

Когда зачитывали обвинение, на лице судьи Уоркмана читался неподдельный интерес. Журналисты тоже слушали, затаив дыхание. Как защита справится с таким списком злодеяний? Ведь Закаев не мог рассчитывать на презумпцию невиновности — именно ему предстояло доказать, что обвинения эти сфабрикованы.

Защитник обратил внимание суда на то, что все свидетельские показания и заявления пострадавших датированы ноябрем 2002 года, то есть уже после ареста Закаева в Дании по обвинению в захвате театра на Дубровке. Но само это обвинение почему-то отсутствовало в запросе, поданном в Британию. По мнению защиты, это говорило о том, что новые эпизоды были срочно сфабрикованы, когда первоначальное обвинение развалилось.

После нескольких заседаний, на которых эксперты излагали историю российско-чеченского конфликта, настала очередь обвинений по существу.

Утром 24 июля в зале суда на Боу-стрит произошла сенсация. Защита объявила, что вызывает свидетеля — человека, показания которого фигурируют в российском обвинении. В деле, присланном из Москвы, его фамилия была вымарана черными чернилами будто бы из соображений безопасности, но защите удалось его разыскать и доставить в Лондон, чтобы он рассказал, как давал показания. Прокурор заявил протест. Он потребовал предъявления паспорта свидетеля, чтобы выяснить, каким образом тот попал из Чечни в Лондон: дескать, имеется подозрение, что он нелегально перешел российскую границу. Судья Уоркман отклонил ходатайство: он уже ознакомился с документами свидетеля, и претензий к нему нет.

Сидевший рядом со мной Саша Литвиненко сиял. Ведь это он, британский подданный Эдвин Редвальд Картер, летал в Грузию, чтобы доставить чеченского свидетеля к британским адвокатам Ахмеда.

Загадочного чеченца звали Дук-Ваха Душуев, это был тот самый человек, который утверждал в заявлении в российскую прокуратуру, что лично слышал, как Закаев распорядился похитить, а затем пытать двух священников.

Душуев оказался низкорослым лысеватым парнем лет тридцати-пяти. Он отвечал на вопросы с застывшей непроизвольной ухмылкой — частый симптом у тех, кому приходится рассказывать о пережитых пытках. 27 ноября 2002 года, когда Закаев сидел в КПЗ в Копенгагене, Душуева в Грозном задержали сотрудники ФСБ. Его привезли на базу федеральных сил в Ханкале и бросили в яму, наполненную до колена вонючей жижей, накрыв железной решеткой. Яма была слишком узкой, чтобы в ней присесть, и недостаточно глубокой, чтобы встать. В этой яме он провел шесть дней в полусогнутом состоянии, в наручниках, с надетым на голову мешком. Вытаскивали его из ямы только для допросов, на которых били по нескольку часов кряду, пытали электрическим током и угрожали перерезать горло, если не даст нужные показания. На шестой день пыток он согласился подписать заявление, что якобы в 1997 году, находясь в охране Закаева, слышал, как тот приказал похитить священников.

Душуева привезли в прокуратуру в Грозном, и следователь дал ему подписать заявление — то самое, которое потом оказалось в Лондоне с фамилией, замазанной черными чернилами. Затем его посадили перед кинокамерой, и люди в военной форме приказали повторить все сначала. 15 декабря это “интервью” показали по НТВ, назвав его фамилию и объявив, что это “репортаж специального корреспондента” из Чечни. Через два месяца Душуев получил условный срок за участие в “незаконном вооруженном формировании” и был освобожден.