Он отказался отвечать на вопросы. На этот раз его повезли не в Лефортово, а в Бутырку, самую большую уголовную тюрьму в Москве.

На следующее утро Борис отправился в Белый дом к Путину. Он был сильно рассержен. Сцена ареста Саши в зале суда, которую передавали по телевизору, не укладывалась ни в какие рамки. Как Путин это допустил? Вся страна связывает Сашу с Борисом, и получается, что он, а значит и кремлевская команда, абсолютно беспомощны. Значит, они не могут защитить даже своих людей?! Как это выглядит в глазах губернаторов? И вообще, почему ФСБ выдумало новые обвинения, когда старые оказались несостоятельными? Кто их вообще контролирует?

Путин стал оправдываться. У него просто не было времени следить за этим делом, ведь у него война. И объяснил Борису, что новый арест был инициативой кого-то из многочисленных врагов Саши на среднем уровне ФСБ. Он обещал решить проблему за несколько дней.

И действительно, 16 декабря Московский окружной военный суд изменил Саше меру пресечения и выпустил до суда под подписку о невыезде.

А три дня спустя, в воскресенье 19 декабря, состоялись выборы в Госдуму. Детище Бориса, “Единство”, четырех месяцев отроду, пришло к финишу вторым с 72 депутатскими мандатами, уступив лишь коммунистам, получившим 113 мест. Примаковско-Лужковское “Отечество — Вся Россия” оказалось на третьем месте с 66 мандатами. “Союз правых сил” Чубайса-Немцова, социал-демократическое “Яблоко” Явлинского и националисты Жириновского получили по 29, 21 и 17 мест соответственно. Борис прошел в Думу депутатом от Карачаево-Черкессии, а Рома Абрамович — от Чукотки.

То, что Примакова удалось отодвинуть с первого на третье место, было безусловным триумфом Бориса. Теперь у Примуса не было шансов победить на президентских выборах. Победа “Единства” плюс “фактор войны” сделали Путина безусловным фаворитом: у него было теперь 45 процентов популярности против примаковских 11 процентов.

В день, когда объявляли результаты, Путин позвал Березовского в Белый дом. Незадолго до полуночи Борис зашел в кабинет премьера; Путин выглядел торжественно. Пожалуй, впервые он действительно поверил, что будет президентом России.

— Хочу сказать тебе, Боря, что то, что ты сделал — просто феноменально, — начал Путин своим монотонным голосом. — Никто тебе не верил, и я знаю, что ты болел и работал из больницы. И ты оказался прав, а они нет. Я не сентиментальный человек, и поэтому то, что я тебе скажу, не пустые слова. У меня нет брата, и у тебя тоже. Знай, что теперь у тебя есть брат. Это говорю я, поэтому это не пустые слова.

На мгновение Борис потерял дар речи. Он никак не ожидал такого порыва от Путина, самого зажатого из известных ему людей. Те редкие проявления эмоций, которые Борис за ним замечал, были всегда негативными, всплесками агрессии. Но сейчас, когда слова благодарности шли от сердца, Путин побледнел, и голос его слегка дрожал. Их глаза встретились. На долю секунды Борис увидел волнение уязвимой, неуверенной в себе души перед лицом неожиданного, грандиозного успеха. “Страх Золушки, вдруг осознавшей, что ее ждет корона, — внутренне усмехнулся Борис. — А я, значит, фея-крестная”.

— Спасибо, Володя, — сказал он. — Но я хочу, чтобы ты понимал: я сделал все это не для тебя, а для всех нас и, извини меня тоже за сентиментальность, — ради России. Теперь все в твоих руках. Побьешь Примуса и продолжишь то, что начал Бэ-эн. Давай-ка за это выпьем!

Двадцать дней спустя Борис Ельцин в новогоднем выступлении по телевидению объявил, что слагает с себя президентские полномочия и передает бразды правления премьер-министру Путину вплоть до президентских выборов в марте. Он попросил у людей прощения только за одну свою ошибку — войну в Чечне.

Грозный, 24 января 2000 года. Повсюду в чеченской столице бойцы сопротивления ведут рукопашные бои с превосходящими силами российской армии. Ахмед Закаев, командующий обороной города на южном направлении, тяжело ранен взрывом артиллерийского снаряда. В течение десяти дней его перевозят на носилках из деревни в деревню, в то время как федеральные части прочесывают окрестности. Наконец русский пограничник, получив от жены Закаева взятку в пять тысяч долларов, пропускает их отряд в Грузию.

ПОДРОБНОСТИ ИСТОРИИ С неудавшимся 23 сентября взрывом в Рязани начали всплывать в прессе только в середине января 2000 года. Первыми об этом написали Уилл Инглунд из “Балтимор Сан” и Мора Рейнольдс из “Лос-Анджелес Таймс”. Оба взяли интервью у жителей дома № 14/16 по улице Новоселов. Когда в обеих редакциях увидели материал, его незамедлительно поставили на первую полосу. В далекой России произошла сенсация: оказывается, бомба в рязанском подвале была настоящей, а вовсе не муляжом, как утверждала ФСБ!

Однако в самой России об этом не говорилось ни слова еще месяц, пока 14 февраля “Новая Газета” не напечатала подробный материал Павла Волошина (не путать с Александром Волошиным, руководителем президентской администрации), ученика знаменитого журналиста и недруга ФСБ Юрия Щекочихина.

Как писал Волошин, 22 сентября 1999 года, в 9 часов 15 минут вечера, житель рязанской двенадцатиэтажки Алексей Картофельников позвонил в милицию, чтобы сообщить о подозрительных “Жигулях” с замазанными номерами, стоявших у подъезда. Двое незнакомых ему мужчин перетаскивали в подвал мешки, а за рулем сидела женщина. Когда к дому прибыла милиция, “Жигулей” уже не было, но в подвале обнаружили три 25-килограммовых мешка с белым веществом. К одному из них был присоединен детонатор и самодельный таймер.