Врач только подтвердил то, что они уже знали. На длинном плече хромосомы 14 образовалась точечная мутация. Аминокислота глютамин была подменена аминокислотой лизин.

Энзим антитрипсин принадлежит к протеинам острой фазы, он усиленно образуется в печени при воспалениях в организме — для борьбы против разрушения протеина в клетке. Из-за недостатка энзима клетки печени могут разрушаться.

— Маттиас относится к числу детей, у которых самая тяжелая форма, и — как следствие — у них развивается необратимая болезнь печени.

Джесмин не отрываясь смотрела на свою сестру. Морщины прорезали лицо Анны, словно каньоны. Губы выродились в тонкие и ожесточенно сжатые черточки, а мимические морщинки мутировали в горестные складки.

Джесмин знала, как беспощадно Анна корит себя, что не спохватилась вовремя. Но это была нелепость. Болезнь была не такой уж редкой, и тяжелые заболевания печени не были ее автоматическим следствием.

— Когда заметили, это уже нельзя было остановить, — Анна с трудом выговаривала слова. — Врачи говорили, что трансплантация — единственная возможность спасения. Это кошмар.

— Почему же не прибегли к этому? — спросил Дюфур и внутренне вздрогнул. Опять это «почему». Почему эксперимент с Майком Гилфортом не удался? Почему молодой американец умер? Почему он уговорил его дать согласие на эксперимент? Почему теперь этот маленький мальчик?

— Прежде всего необходимо было, чтобы в нашем распоряжении оказалась соответствующая детская печень. Донор и реципиент не должны отличаться по весу больше, чем на двадцать пять процентов. Маттиаса могла спасти только смерть другого ребенка. Но та печень ему не подошла. Такое случается процентах в двадцати донорских органов.

Джесмин содрогнулась, вспомнив о том, что Анна проделывала после этого.

Тогда сестра все чаще стала обсуждать с ней возможность пересадки печени живого человека. Поскольку печень состоит из двух долей, а левая доля гораздо меньше правой, существовала возможность пересадить ребенку левую долю печени здорового родителя. Благодаря этой возможности лист ожидания у детей был сравнительно коротким.

Джесмин с ужасом вспоминала тот вечер, когда Анна спросила ее, смогла бы она пойти на такую жертву.

— Я не могу ответить на этот вопрос. Даже чисто гипотетически. Я не могу просто сказать: да, я это сделаю. Я смогу ответить, только если дойдет до конкретного дела. Все остальное, на мой взгляд, нечестно. А почему ты спрашиваешь?

И Анна безутешно разрыдалась.

— Я решила отдать мою левую долю печени. Для моего сына! — выкрикнула она сквозь слезы. — Но из этого ничего не вышло! У меня другая группа крови. А условие пересадки — одна группа.

Два дня Джесмин бродила по родным лесам, как оглушенная, а потом подвергла себя обследованию, от результатов которого все зависело. Но и ее группа крови не подошла, и она была избавлена от самого тяжелого решения в своей жизни.

Еще одна надежда забрезжила, когда показалась возможной трансплантация левой доли чужой взрослой печени. Однако предоперационное иммунологическое обследование прошло отрицательно. Проба на перекрестную совместимость из сыворотки реципиента и белых кровяных телец донора показала абсолютную непереносимость. Трансплантация оказалась бы смертельной.

Последней надеждой Анны было то, что ее сыну поможет генная терапия.

— Джесмин, зря, что ли, ты работаешь в такой организации? Тебе ведь лучше знать, как далеко вы продвинулись. Ты же можешь разведать, где проходит испытания программа с новыми медикаментами, которые спасут моего сына! Прошу тебя! Иначе он умрет! Даже если вы используете святую воду — дай нам знать. В какой бы части света это ни происходило.

Анна кричала, грозила, негодовала, плакала, она молила, она обнимала, прижимала к себе, чуть не душила, отталкивала и валилась в истерическом плаче.

Джесмин порасспросила в концерне Тайсэбии поспособствовала контакту.

Она тряхнула головой, отгоняя эти воспоминания, и снова вслушалась в спокойный голос Жака Дюфура:

— А что с отцом? Почему он не предложил себя в качестве донора?

— Он исчез вскоре после родов. Сын так нуждается в нем, а его — нет. — Анна так скрипнула зубами, что Джесмин пробрало до мозга костей.

Джесмин неуверенно взглянула на врача. Дюфур показался ей странно задумчивым и нерешительным, он то и дело смотрел на стол.

Там лежало еще нетронутое заявление о согласии. Строка подписи была помечена точками. Пункт о юридических гарантиях в пользу врачей был обведен рамочкой и набран жирным шрифтом.

— Прежде чем вы это подпишете, мы предпримем еще кое-какие обследования, — вдруг сказал Жак Дюфур. — Из-за этого начало терапии задержится на несколько дней. Но я хочу быть совершенно уверен.