Точка 5 - соответственно карикатура изолированности, характер может быть воспринят как внутренняя предрасположенность личности, которая возникает в результате неспособности забывать. Воин в точке 6 опять же создает дополнительное значение, несомненно, отличающееся от страха, но все же подразумевающее характерную тенденцию энеа-типа IV быть в состоянии войны с собой и другими - так же, как и вызванное чувством долга побуждение к героизму, возникающее из страха перед властью и подпитываемое контрафобией желания избежать переживание страха. Однако воин - карикатура, подходящая не для всех индивидуумов энеа-типа VI. У фигуры в точке 7 вместо головы что-то, похожее на сооружение из проводов. Это символизирует ненадежную голову, в которой роятся планы, посторонние книги и артефакты. '

В точке 8 мы видим человека, намеревающегося обратиться к людям, горячо говорить с ними, обладающего мощным голосом и умением держаться. Это подходящее изображение, хотя оно не отражает проявления садизма в поведении данного энеа-типа.

В точке 9 фигура сидит в позе, соответствующей изображению лени, а весь рисунок показывает отдых в тени пальмового дерева на тропическом побережье. Хотя это и соответствует понятию страсти лени в традиционном смысле, но не подразумевает психологической лени человека, не желающего понять себя, и характеристики готовности переадаптации энеа-типа IX.

Рис. 6

Вместо того, чтобы иллюстрировать характер вышеописанными карикатурами, смысл которых может быть означен словами, на рис. 6 в качестве дополнительной информации я привел рисунки Маргариты Фернандес, отражающие некоторые особенности телосложения и жестикуляции, характерные для энеа-типов.

Представленный обзор фиксаций, обеспечивающий читателя характерологической информацией, все же недостаточно раскрывает эти психологические процессы как дефекты познания. Можно сказать, что при разборе любого личностного типа поведения, в которые, согласно теории, кристаллизуются страсти, проявляется в определенной мере идеализация, скрытое убеждение, что жить нужно именно так. В процессе психотерапевтического лечения иногда представляется возможность вызвать в памяти период жизни, когда было принято мстительное решение никогда не любить вновь, жить одному, никогда не доверять и так далее. Часто можно выявить массу выводов, которые личность воспринимает как истинные, однако их необходимо подвергнуть сомнению; это выводы ребенка, сделанные в боли и панике, их нужно пересмотреть, что предлагает Элис в своей книге «Рационально-эмоциональная терапия».

Однако, как бы ни было истинным утверждение, что определенный стиль поведения приводит к предвзятому отношению и познанию, в смысле безоговорочного убеждения, что это лучший способ существования, по-моему мнению, такое предвзятое отношение к познанию не исчерпывает анализа интеллектуального аспекта каждой личностной ориентации, и, таким образом, как я уже говорил в предисловии, в этой книге я для каждого характера исследую метафизические ошибки, или иллюзии (принятие их за Бытие), которые определяют идентификацию эго, то есть я работаю над тем, что в предисловии я назвал теорией неврозов Насреддина, - теорией, подтверждающей, что утрата бытия, или тиковая обскурация [7] подчеркивает каждую страсть, которая, в свою очередь, усиливается ложным поиском бытия.

Посредством систематического анализа всех структур характера в свете тиковой обскурации, как мне кажется, мне удалось осуществить цель, сформулированную Гантрином, который в книге «Шизоидный феномен объективных отношений и личности» пишет: «Теория психоанализа в течение долгого времени имела вид исследований круга проблем, в котором отсутствует очевидный центр, пока не появилась эго психология. Исследования нужно начинать с периферийных феноменов: поведения, настроения, симптомов, конфликтов, механизмов мышления, эротических побуждений, агрессии, страхов, вины, психотики и психоневротических состояний, инстинктов и импульсов, эрогенных зон, стадии взросления и т.д. Все это, естественно, важно и должно найти свое место в общей теории, но все это вторично по отношению к одному совершенно фундаментальному фактору, а именно, к «сути» «личности как таковой». Такой фундаментальный фактор, лежащий в основе всех страстей (отсутствие мотивации), - жажда бытия, существующая бок о бок со смутным осознанием утраты бытия.

К этой теории я добавляю сейчас только свое убеждение, что где бы, как вам кажется, ни было «бытие», - его там нет, и что бытие может быть обнаружено в самых неподходящих местах, или, скорее, самым неподходящим образом: через приятие небытия и путешествие сквозь пустоту.

«Мы можем рассматривать ярость с трех точек зрения, - говорит Святой Фома в Auestiones Disputatael.
– Во-первых, ярость, таящаяся в сердце (Ira Cordis); во-вторых, ярость в той мере, в какой она находит выражение в словах (Ira Locutionis); и, в-третьих, ярость, ставшая действием (Ira Acriones)». Этот обзор вряд ли вызывает в памяти характеристики самолюбующегося типа, которого мы здесь опишем. Да, есть гнев в сердце, в основном, в форме негодования и не такой явный, как гнев, вызываемый вожделением, завистью или трусостью. Что до словесного проявления, то для «гневного» типа в большой степени характерен самоконтроль в выражении гнева в любой из его форм: мы находимся в обществе хорошо воспитанного цивилизованного типа, не спонтанного. Что касается действий, люди энеа-типа I выражают гнев, хотя и, в основном, неосознанно, не столько для себя, сколько для других, так как делают они это типично рациональным способом; фактически многое в этих людях можно объяснить реакцией, направленной против гнева: отрицание деструктивности взвешенным доброжелательным отношением.

Определение гнева Оскара Ичазо как «противопоставления реальности» обладает тем достоинством, что оно ведет к более базисным выводам, чем чувство или выражение эмоций. Однако нужно отметить для себя, что ярлык «гневный тип» едва ли соответствует типичным психологическим характеристикам этого вида личности в ситуациях, являющихся, скорее, критическими и актуальными, чем сознательно ненавистными или оскорбительными. Ичазо называл этот энеа-тип «эго-негодованием», что кажется психологически более точным портретом эмоциональной направленности: скорее, протест и предъявление претензий, чем просто раздражительность. Начиная преподавать, я называл эту фиксацию характера «намеренная хорошесть»; позже я стал называть его «самолюбованием». И это, как мне кажется, дает возможность разграничить в сущем на то, что вы чувствуете, и то, что нам кажется.