— Как это старик не оставил вам денег? — выдохнул я. — Или уже спустили?

Он ответил сквозь зубы, стараясь выдернуть руки:

— Если вам охота совать нос в эти помои, то Джаспер Мердок не был моим отцом. Он не любил меня и не оставил ни цента. Моего отца звали Хорэс Брайт, он разорился во время биржевой паники и выбросился из окна.

— Слабовато у вас с нервами, — сказал я. — Прошу прощения за мои слова о вашей жене. Просто хотел вас подначить.

Я выпустил его руку и отступил назад. Он все еще тяжело дышал. Глаза у него были злые, но голосом он владел.

— Вы получили, что хотели. Если вы довольны, то я пойду.

— Я сделал вам одолжение, — сказал я. — Когда ходишь с пушкой в кармане, нельзя быть таким обидчивым. Выбросили бы вы ее…

— Это мое дело, — сказал он. — Простите, что хотел вас ударить. Даже если бы вышло, больно бы не было, я думаю.

— Ничего.

Он открыл дверь и вышел, шаги его затихли в коридоре. Еще один тронутый. Я вернулся к столу, посмотрел на свой блокнот и снял трубку.

После трех гудков на том конце линии по-детски тонкий девичий голос прорвался через шум и треск и сказал:

— Доброе утро. Контора мистера Моргенштерна.

— Скажите, он на месте?

— Кто его спрашивает?

— Марлоу.

— Он знает вас, мистер Марлоу?

— Спросите его, не хочет ли он купить раннеамериканскую золотую монету.

— Подождите, пожалуйста.

Последовала пауза, достаточная, чтобы привлечь внимание старого щуплика к человеку, который хочет поговорить с ним по телефону. Потом в трубке щелкнуло, и появился сухой мужской голос. Даже, пожалуй, иссохший.

— Мистер Моргенштерн слушает.

— Я слышал, вы звонили миссис Мердок в Пасадену, мистер Моргенштерн, по поводу монеты.

— По поводу монеты, — повторил он. — В самом деле. Ну-с?

— Я так понял, что вы хотите купить эту монету из коллекции Мердока.

— В самом деле? А кто вы, сэр?

— Филип Марлоу. Частный детектив. Я работаю для миссис Мердок.

— В самом деле, — сказал он третий раз. Он тщательно прочистил горло. — И о чем вы хотели поговорить со мной, мистер Марлоу?

— О монете.

— Но мне сообщили, что она не продается.

— Я все же хочу поговорить с вами. Лично.

— Вы хотите сказать, что она передумала?

— Нет.

— Тогда, боюсь, я не понимаю, чего вы хотите, мистер Марлоу. О чем нам говорить? — Теперь голос был лукавый.

Я вытащил из кармана туза и пошел с него.

— Суть в том, мистер Моргенштерн, что, когда вы звонили, вы уже знали, что монета не продается.

— Интересно, — медленно ответил он. — Откуда?

— Вы профессионал и не могли не знать. Общеизвестно, что коллекция Мердока не может быть продана при жизни миссис Мердок.

— Ага, — сказал он. — Ага. — Молчание. Потом: — В три часа, — сказал он не резко, но быстро, — я буду рад видеть вас у себя в конторе. Вы, вероятно, знаете, где это. Это вас устраивает?

— Я буду.

Я положил трубку, закурил и сел, уставившись в стену. Мое лицо застыло от напряженной работы мысли или от чего-то еще, что заставляет мое лицо застывать. Я достал из кармана фотографию Линды Мердок, поглядел на нее, решил, что лицо довольно банальное, и запер карточку в стол. Потом достал из пепельницы вторую спичку Мердока и осмотрел. На этой было написано: «Ток-Роу У.Д. Райт, 36». Я бросил ее в пепельницу и задумался, почему это так важно. Может быть, в этом суть.

Я достал из бумажника чек миссис Мердок, оформил его, достал из стола свою банковскую книжку, скрепил все эти бумаги резинкой и положил в карман.

Лойс Мэджик в телефонной книге не значилась.

Я положил перед собой специальный справочник, выписал полдюжины театральных агентств покрупнее и обзвонил их. Всюду отвечали бодрые голоса и собирались задать мне массу вопросов, но либо ничего не знали о мисс Лойс Мэджик, занятой в развлекательном бизнесе, либо плевать на меня хотели.

Я бросил список в корзину и позвонил Кенни Хейсту, полицейскому репортеру из «Кроникл».

— Что ты знаешь об Алексе Морни? — спросил я его, когда мы обменялись обычными ругательствами.

— Держит роскошный ночной клуб с игорным домом в Айдл-Велли, милях в двух от шоссе, ближе к холмам. Когда-то снимался в кино. Дрянной актер. Но, похоже, за ним стоят сильные люди. Я не слышал, чтобы он застрелил кого-нибудь посреди людной площади, средь бела дня, но поручиться за это не решусь.

— Опасен?

— Я бы сказал, что может быть опасен, если надо. Так многие подрабатывали в кино и знают, как могут вести себя хозяева ночных клубов. У него есть телохранитель, тот еще тип. Зовут его Эдди Прю, два метра роста и изящен, как честное алиби. У него стеклянный глаз — был ранен на войне.