Кроме того, для ареста требовалась санкция начальника московского абвера, генерала Траубе, а он вряд ли ее даст. Нет, решил штурмбанфюрер, надо действовать самому.

Вилли приказал возвращаться на Лубянку, в штаб-квартиру гестапо. Но перед отъездом еще раз заглянул в приемную Зеермана и сообщил об убийстве Никольсон. Никакого впечатления на дежурного офицера это не произвело. Он вежливо поблагодарил за известие и обещал разобраться, но было видно, что его волнуют куда более важные и неотложные дела.

Обратный путь на Лубянку занял почти час – центр оказался забит военной техникой. Хорошо, что над Москвой уже второй день висели низкие облака, а то советские бомбардировщики превратили бы людей и машины в кашу.

Не успел Вилли войти в кабинет, как зазвонил телефон.

– Слушаю, – бросил он в трубку.

– Господин штурмбанфюрер? – произнес с акцентом незнакомый голос. – Это Михаил Семенов. У меня для вас интересная информация, касающаяся Нины Рихтер. Я готов показать место, где подпольщики ее скрывают. Но взамен мне нужны гарантии, что вы возьмете меня с собой в Германию. Я боюсь оставаться в России, большевики, кажется, подозревают, что я работал на вас, могут меня убить…

Краух мгновенно вспомнил Семенова. Смышленый мальчик, даже не без способностей, жаль, что он не успел как следует поработать с ним. Михаил внезапно исчез две недели назад, от него не было ни слуху, ни духу, и вот такой неожиданный звонок… Что это – ловушка? Или долгожданный шанс, позволяющий разом решить все проблемы? Если он возьмет Рихтер, то это прямой выход на Остермана и подпольщиков. И он Нину уже не отпустит, вытрясет из нее все…

– Где вы находитесь? – спросил штурмбанфюрер. – Откуда звоните?

– Я скрываюсь на конспиративной квартире в Самотечном переулке, дом номер четыре, квартира девятнадцать…

– Где Рихтер?

– В Сокольниках, на базе. Я вам все расскажу, только приезжайте поскорее…

– Хорошо, я скоро буду.

Итак, Нина, как и следовало ожидать, переметнулась к большевикам. Увидела дочь и перестала быть разведчиком, превратилась просто в женщину. Что ж, материнский инстинкт – самый сильный в мире, против него любые доводы разума, любая идеология бессильны. Русские, надо признаться, умело воспользовались ее слабостью. Впрочем, он на их месте поступил бы точно так же.

Надо срочно поехать в Самотечный переулок (интересно, где это?), брать Семенова и готовиться к операции по захвату Нины.

Краух принял решение и больше не колебался. Он вызвал служебную машину и на всякий случай приказал сотрудникам взять автоматы. Через пару минут его машин уже ехала в сторону Самотечной улицы.

На Самотеке

До Самотечного переулка добрались довольно быстро. Дом номер четыре оказался ничем не привлекательным кирпичным строением, почти пустым – большинство жильцов уехали в эвакуацию.

Вилли приказал шоферу ждать внизу, а сам с двумя оперативниками поднялся на третий этаж. Постучал в девятнадцатую квартиру и на всякий случай приготовил пистолет, подручные взяли автоматы наизготовку. Дверь распахнулась, и на пороге появился Михаил Семенов. На нем была полицейская форма.

– В квартире есть еще кто-нибудь? – спросил Краух, проходя в комнату.

– Нет, я один.

Штурмбанфюрер кивнул, и гестаповцы проверили всю квартиру. Действительно, в ней больше никого не было.

– Ну, рассказывай, – приказал Краух, пряча пистолет в кобуру.

Михаил вкратце поведал о своих приключениях – от побега с Мироновым из полицейского участка до неожиданного приезда Нины Рихтер в Сокольники. Иногда он запинался, подыскивая нужные немецкие слова, и Вильгельм помогал ему. Когда рассказ закончился, Краух несколько секунд молчал. С одной стороны, все выглядело довольно правдоподобно, но с другой… Что-то подсказывало ему, что не следует слишком доверять Семенову. Штурмбанфюрер подумал и спросил:

– В какой части парка скрываются подпольщики?

– В дачном поселке, – ответил Михаил. – Я могу нарисовать схему, как туда добраться, и даже подходы к дому…

– Хорошо, но тебе придется поехать с нами. Не то чтобы я тебе не доверял, но, как говорится, береженого бог бережет. Это страховка на случай засады. К тому же свою преданность Третьему рейху следует доказывать делами, а не словами.

– А я могу рассчитывать, что вы меня не бросите в Москве, а возьмете с собой в Германию?