— Жалую? Уж кое-что я бы ему пожаловал! Могилу. Подключиться — все равно что сосать инфу через соломинку. Мозги разжижает быстрее «антифриза».

— Может, и так. Если им злоупотреблять. Но многим людям он помогает получать информацию и образование.

Кувалда фыркнул:

— Образование, мать твою! Да оно же — сплошь выжимки «Всесвязи». Если люди хотят настоящего образования, пусть сами читают.

Он хлопнул себя по заднему карману. Оттуда торчала вверх ногами книга в бумажном переплете. Я разобрал название — «Обездоленные Земли» [27] .

— Ну, никто тебя не заставляет подключаться к метаинформу…

Кувалда невесело хохотнул:

— Как же, не заставляют!

Все время нашего диалога Зора сидела на корточках и наблюдала за нами. Густые черные волосы волнами падали ей на плечи. Кожа у нее была цвета мускатного ореха, присыпанного коричными веснушками. (Присмотритесь как-нибудь внимательнее, эти пряности разного цвета. Не бывает двух вещей одного цвета.) Прикрывая грудь, она повязала себе бандану (одну из Кувалдиных?), еще на ней была юбка из неровного куска кожи и пара сандалий, высоко зашнурованных на лодыжках.

С моего места я мог заглянуть прямо в тени между ее коленями. Лицо у нее было бесстрастное. Ей, казалось, ни до чего нет дела. Но зрелище мешало мне сосредоточиться на разговоре с Кувалдой.

Я отвел глаза и сменил тему:

— Был сегодня у начальства.

— И?

— Моя босс хочет, чтобы ты и твои люди ушли с проекта.

— И куда нам податься?

— Лагеря…

— Да пошли вы с этими лагерями! Жить по часам, есть то и тогда, что и когда тебе велят, спать в палатках, весь день играть в гребаные видеоигры…

— Там чисто, бесплатно и вообще только временно. Когда работы будут завершены, у вас появится постоянный дом.

— У нас уже сейчас есть постоянный дом. Если вы оставите нас в покое.

За гневом Кувалды чувствовалась безмолвная мольба. Но я знал, что ровным счетом ничего не могу для него сделать.

— Посмотрим, удастся ли мне что-нибудь, — солгал я. — У вас есть по меньшей мере неделя.

Я решил, что хотя бы столько-то ему должен. Несколько дней мы сумеем работать, не трогая многоквартирник.

Кувалда улыбнулся. Зора — нет. Я спросил себя, кого я тут обманываю.

— Отлично, приятель. Пойдем, я тебя провожу.

У входной двери внизу я бросил последний взгляд во внутренность дома. Меня охватило дежа-вю, и я снова вдруг оказался в аудитории колледжа.

— Бриколеры.

— Не секу.

— Бриколеры. Антропологический термин. Если не путаю, так называют самоучек, использующих подручные средства, не те, к каким прибегают специалисты. Иными словами, людей, которые живут как мусорщики, используя хлам, выбрасываемый остальным обществом.

— Бри-колер-ы. Цвета сыра бри, что ли? Нет, шучу, шучу. Слушай, а ведь это мы и есть, Майк! Мы Брики! — заревел он, оборачиваясь к своему племени. Я пожалел тех, кто пытается спать. — Слушайте, все! Мы теперь Брики.

Я вернулся в свой трейлер.

Она пришла после полуночи. Впрочем, я знал, что она придет.

— А ты не такой старый, как кажешься, — сказала она незадолго до рассвета.

— А ты не такая молодая, — ответил я и поцеловал корицу.

Я проснулся около полудня один. И первое, что сделал — даже прежде, чем пойти в полевую кухню за живительной чашкой кофе, — прогулялся до трейлера дока Ходдера.

Когда-то у Ходдера была процветающая практика на Парк-авеню. Потом он начал подпольно вживлять подкожно стимуляторы. Это ему сходило с рук, пока он сам на это не подсел и не утратил фасад компетентности. Трудно осматривать пациента, когда движения твоей же одежды или ощущения стетоскопа в руке хватает, чтобы вызвать полуминутный спазм непроизвольного экстаза.

После двадцатичетырехчасового периода детоксикации судья предложил ему на выбор лагерь на Райкерс-Айленде или общественные работы. Выбрать не составило труда.

На доке был шарф «Солидарности» с шелкографическим портретом президента Валенсы. В тот год это было в моде.

— Привет, док, очень заняты?

Ходдер отхлебнул пива, и на усах у него осталась пена.

— Не слишком. Только что залатал руку Бонилу и вколол противостолбнячное. Он умудрился загнать себе гвоздь в руку.