– Ты это… извини, конечно… – Заморочнову стало несколько неудобно за свою напористость – все-таки не каждый день молодым девушкам приходится сталкиваться в жизни с подобным зрелищем. – Сама понимаешь, нельзя так… к месту преступления. Следы там топтать… работу следствия нарушать… Ну, так ты из конторы?

– Из конторы… – Ее голос дрожал, высокая грудь вздымалась от прерывистого дыхания.

Заморочнов решил дать ей время прийти в себя от потрясения.

– Раз так, иди туда и жди. На вопросы потом ответишь, попозже. Там ваши девушки уже сидят. Мы очевидцев на улице опросим и сразу к вам. Смотри не уходи никуда. – Он протянул ей джинсовую куртку.

В приемной нотариальной конторы собрались сотрудницы, обсуждая убийство начальницы. Посетителей сейчас сюда не пропускало милицейское оцепление. Внутреннее убранство большого холла приемной да и всех остальных офисных помещений свидетельствовало о том, что дела в этом учреждении идут очень даже успешно, а его хозяева обладают безукоризненным вкусом.

Каждая комната была строго выдержана в определенном стиле, но шикарнее всего выглядел кабинет самой Журавлевой. Здесь господствовали сиреневые тона и изящная мебель красного дерева на изогнутых ножках, стилизованная под французскую старину. Стол-секретер, за которым обычно работала нотариус, представлял собой подлинный раритет: антикварное лакированное бюро с множеством полочек, шкатулочек, отделений для бумаг и потайных ящичков. Компьютер располагался на аккуратном столике в другом конце кабинета, предназначенном для помощника или секретаря. Впрочем, Нина Львовна часто работала самостоятельно, почти не прибегая к услугам помощников, и потому множество имен ее клиентов и заключенных при ее посредничестве сделок оставалось тайной. Остальные кабинеты выглядели чуть скромнее, но были не менее изысканными и удобными для работы.

Для переговоров предназначалась специальная комната, оформленная в строгой манере: ничего лишнего, ничего отвлекающего – холодная деловитость цвета слоновой кости, большой овальный стол, жесткие сиденья добротных стульев. Напротив окна стояла «горка» с посудой, запасами кофе, чая и печенья; во встроенном баре-холодильнике всегда находилось несколько бутылок минеральной воды, шампанское и виски для важных персон, с которыми Журавлева иной раз отмечала удачно заключенные договоры.

Контора располагала и уютной комнатой для отдыха, в которой работники могли провести обеденное время. Тут находились мини-кухня, удобный мягкий диван-уголок и телевизор.

В приемной темно-синие стены украшали картины с видами старой Москвы, а не дипломы и благодарности в рамках, как это принято во многих офисах. Вдоль стен разместились мягкая мебель черной кожи и несколько стульев, чередующихся с пальмами и фикусами. Зарешеченные окна прикрывали легкие портьеры.

Курить в конторе было запрещено. Но, учитывая обстоятельства, женщины дали себе волю, задымив все помещение.

– Ой, девочки, ну как же мы теперь?

– Да как же такое могло случиться?

– Интересно, за что ее?

– Бедная Нина… – раздавались растерянные реплики.

Блондинка, звавшаяся Ириной Бронской, сидела за своим секретарским столом, поскольку была вынуждена то и дело отвечать на звонки. Она уже не плакала и четко выговаривала в телефонную трубку, что сегодня по техническим причинам контора работать не будет.

– Да уж, «по техническим причинам»! – бурчала та самая задира, что недавно вырывалась из цепкой милицейской хватки. Девушка сидела в напряженной позе на самом краешке кресла и мелкими глотками пила обжигающий кофе. – Отчего же ты честно не говоришь: мол, нотариуса у нас… того – убили!

– Зоя! – с упреком одернула ее Татьяна Николаевна Заварзина – дама, которая на улице утешала блондинку-секретаршу. Сейчас она отсчитывала себе в стакан капли валокордина и от возмущения сбилась со счета. Среди присутствующих Заварзина была самой старшей. И по возрасту – ей было за сорок, и по должности – она, как и убитая Журавлева, тоже была нотариусом, и по стажу работы – в конторе она трудилась практически со дня ее открытия. Зоя пришла сюда чуть больше месяца назад всего лишь личной помощницей убитой Журавлевой. – Все-таки тебе еще учиться и учиться, – едко сказала ей Татьяна Николаевна, проглотив содержимое своего стакана и тут же закуривая очередную сигарету. – Разве можно клиентам говорить истинную причину?

– А что, боитесь их растерять? – отозвалась Зоя. – Ведь контору теперь придется так и так закрывать. Теть Нина же была хозяйкой. Поэтому все опечатают – и до свидания! Ищите работу!

Татьяна Николаевна и Ирина переглянулись.

– Не спеши делать выводы, Зоенька, – заметила блондинка. – Ты же не знаешь, что…

Тут Татьяна Николаевна незаметно для Зои сделала глазами знак секретарше, и та умолкла на полуслове.

– Чего я не знаю?

– Ничего. Жизни ты не знаешь, – продолжила вместо Ирины Татьяна Николаевна. – И мы не знаем пока, что дальше будет. Хотя чует мое сердце, жди теперь всяких неприятностей, – глубокомысленно заключила она.

– Тебе-то, Зойка, уж наверняка искать работу надо. И чем быстрее, тем лучше, – дополнила блондинка.

– Слушайте, а как же сегодняшняя сделка? В «Металлопродукте» нас ждут к одиннадцати утра! – вдруг встрепенулась Зойка. – Мы же с теть Ниной три недели к этому готовились! Там такая сумма!

– Ну какая теперь сделка, милочка? – заметила Татьяна Николаевна. – Я уже туда звонила. Им-то, конечно, пришлось сказать, чт с Ниной Львовной случилось. Я бы могла поехать вместо нее, но… они наотрез отказались от дальнейших услуг нашей конторы и просили вернуть их документы. Впрочем, я их понимаю… такая ситуация…