– Ну это мы еще посмотрим! Я… я на вас в суд подам! – Зоя как-то хищно сверкнула своими потемневшими глазищами и, четко печатая шаг смешными ботинками, с достоинством покинула комнату. Правда, нервы ее все же не выдержали, и дверью она хлопнула от всей души. Так, что цветные витражи в ней жалобно звякнули, чуть не разбившись.

Из «пальмового» угла донесся тихий вздох. Татьяна Николаевна сердито закурила новую сигарету. А Ира задумчиво спросила: «А пергидролевые волосы это как?»

За дверью приемной Зоя громко выдохнула, ругнулась в пустоту коридора и направилась в свой кабинет. Вернее, кабинетик – такой он был маленький: там помещались лишь рабочий стол, шкаф для бумаг, пара стульев да вешалка. В раздумье девушка села за стол и обхватила голову руками.

«Вот ситуация… – размышляла она. – Черт побери, ну почему со мной вечно так! Только вроде вздохнешь, как опять что-то да случится! И ведь не важно, по моей вине или нет, а больше двух месяцев в моей жизни спокойно не проходило. Вот и сейчас: погибла тетка – ужас какой… Значит, опять прощай работа! Все равно ведь выживут! Это ж гиены, а не женщины!»

Да, так уж складывалась Зойкина жизнь – всё неудачи да передряги. Родом она была из якутского города Мирный. В Москву приехала год назад, сбежала от отца с его неизменными моралями и от новой мачехи, очередной отцовской жены с ее маленьким, вечно орущим отпрыском.

В столице Зою поначалу приютила двоюродная тетка, Нина Львовна Журавлева. Она же помогла и с переводом из мирнинского вуза на вечернее отделение московского. Причем устроила все так, что обучение Зои было бесплатным – редкостная удача по нынешним временам. Хлопотала, задействовала все свои высокие связи. Через месяц после приезда племянницы она подыскала ей другое жилье – выдержать сложный характер и острый язык Зои мог далеко не каждый. Журавлева сняла и оплатила за два месяца вперед для Зои скромную комнатку, хотя и в коммунальной квартире, зато в центре и совсем без хозяев.

Зоя здесь развернулась во всю свою вольнолюбивую натуру. Почувствовав свободу, она не смогла устоять перед соблазнами большого города. Компании, друзья, танцы до утра в ночных клубах. Однажды, в самый разгар веселья, точь-в-точь как в фильме «Карнавал», в ее комнату заявился хозяин. Запах марихуаны, гора пивных бутылок, кучка молодых нетрезвых людей, нелепо извивающихся под звуки охрипшего старенького магнитофона, – ну кому ж такое понравится? Конечно, Зойка вылетела из квартиры в два счета.

В это же время вылетела она и со своей первой работы – из салона сотовой связи, за пропажу двух дорогущих телефонов, к которой она на самом деле не имела никакого отношения. За телефоны пришлось отвалить весь предыдущий менеджерский заработок, да еще и у тетки подзанять. Нина Львовна тогда лишь покачала головой и предложила дополнительную помощь в виде небольшой денежной суммы – на первое время, пока племянница не найдет новую работу. Зойка деньги, конечно, взяла и, конечно, поклялась, что отдаст с первого же заработка. И само собой, потом отдать «забыла». А вот на теткино покачивание головой разразилась гневной тирадой: «Только не надо меня жизни учить, я и так все знаю, что вы мне скажете! И нечего мне морали читать!» Хотя Нина Львовна, уже хорошо постигшая задиристый нрав своей племянницы, учить ее и не думала. А, наоборот, думала про себя, что чем больше жизнь преподаст ей подобных уроков, которые Зоя пройдет самостоятельно, тем быстрее она «возьмется за ум».

А ум у Зойки, несмотря на все ее недостатки, действительно был. Иначе разве поступила бы она у себя в Мирном в филиал Якутского университета, к тому же на юрфак? Еще у нее были и честолюбие, и житейская мудрость, и женская хитрость. Правда, пока все эти необходимые для жизни качества пребывали у девушки в зачаточном состоянии и лишь изредка давали о себе знать. Но главное – это же иметь задатки, а уж развить их – дело случая и времени. Кроме того, Зоя обладала чувствительной, ранимой душой. Но об этом мало кто догадывался – слишком резкий, щетинистый был у нее характер, слишком стремительна Зойка была на дерзости. И только дед, который любил ее до безумия, да еще пара-тройка близких Зойке людей знали, что все эти грубости – всего лишь защитная реакция в ответ на оскорбления, обиду или несправедливость. И не важно, была это настоящая несправедливость или Зойке так показалось, за дело ее отчитали или понапрасну, оскорбили ее или Зойке только так представилось. Оберегая ее душу, юные бешеные гормоны мгновенно вбрасывали в кровь порцию защитного адреналина, и все ее нутро требовало сатисфакции. Желание тотчас ответить обидчику становилось нестерпимым, а терпеть Зойка еще не научилась. И потому отвечала и действовала – резко, дерзостно, грубо.

Для воспитания характера и развития качеств души времени у Зои было полно: впереди вся жизнь, за исключением уже прожитых ею двадцати двух лет. Впрочем, передышки эта самая жизнь Зое не давала, она словно стремилась ее побыстрее обкатать, обтесать, закалить в разнообразных неприятностях. Раз за разом, снова и снова жизнь как будто пробовала Зойку на прочность – подкидывала ей задачи и проблемы, ставила в сложные ситуации и предлагала делать непростой выбор, закрывала одни двери и указывала на другие, чего-то лишала и что-то дарила. Одним словом – насаждала житейский опыт, торопила взрослеть. Зоя же не унывала, несмотря ни на какие фортели судьбы. Получив от жизни очередной подзатыльник, синяк, шишку, каждый раз, выругавшись, всплакнув, вздохнув, потерев ушибленное место, она начинала все сначала. Дерзко, вызывающе улыбалась – мол, не возьмешь! – строила жизни козью морду и шла дальше.

Так, после салона сотовой связи Зойка сменила еще три работы, две квартиры и двух ухажеров.

Когда Зойку попросили проветрить, а затем и освободить от ее присутствия и вещичек комнату на Новослободской, куда поселила ее тетка, Зойка подумала, что с марихуаной и ночными клубами стоит покончить. Особенно это решение укрепилось, когда она с большим трудом нашла себе (уже самостоятельно) новое жилье. Обратиться к тетке еще раз за помощью совесть, а скорее гордость, не позволила. Платить за новую комнату надо было почти в два раза больше, хотя она и находилась на окраине Москвы, в Медведково, да и жить там пришлось вместе с не совсем благополучным хозяином, к которому таскались алкаши с окрестных дворов. До ближайших приличных ночных клубов было далеко, и до ближайшего приличного заработка, судя по всему, тоже. Сам собой очень быстро исчез и тогдашний ее бойфренд – веселый, бесшабашный диджей из кафе «Ямайка».