В смерть своей жены он поверил сразу и безоговорочно, когда увидел центральные газеты. Прочитав их, Андрей понял, что туманные намеки и угрозы следователя, таскавшего его на бесконечные допросы, не были обычным запугиванием. Они хотели забрать у него все – бизнес, деньги, будущее. Но забрали самое ценное. Причем изощренно обвинив в убийстве Нины ее племянницу, показав, на что они способны. Ни следователь, принесший газету, ни адвокат, присланный местной мафией, ни словом не обмолвились об этом убийстве, как будто оно не имело к делу никакого отношения. Они просто ждали, давали ему время все обдумать, считал Андрей… И действительно, его уверенность в причинах трагедии росла. За прошедшие три дня после получения этого страшного известия Легостаев поседел. Несмотря на пятый десяток, волосы его до сих пор были густыми и темными, теперь в них появилась широкая серебряная прядь, а в уголках глаз добавилось несколько новых глубоких морщин.

Нина была для него не только залогом надежды на освобождение – он никогда не сомневался в том, что она придет к нему на помощь и сделает все возможное и невозможное, чтобы вызволить его отсюда. Она была его крепостью, скалой, единственной опорой в жестоком мире.

Да, бизнес, которым он занимался, был жестоким, беспощадным. В нем были свои законы, не такие, как в обычной жизни. Он работал как каторжный, стараясь соблюдать законы и те, и другие, он преуспел в этом лавировании и имел все. Но Нина – это нечто большее, чем все! Каждый раз, возвращаясь к жене из своих долгих поездок, из сфер, где правили алчность, страсть, похоть и предательство, именно в Нине он находил бесконечную любовь и безоговорочную преданность – то, чего не было по ту сторону порога его дома. Многие годы глаза его маленькой, худенькой жены сияли ему навстречу любовью, верностью, неподдельным искренним счастьем. И Андрей отвечал ей тем же – он любил ее. И плевать ему было на своих соратников, не понимающих его отношения к Нине. Что он, такой солидный, интересный мужчина, делает рядом с этой женщиной, старающейся укрыть свою некрасивость под добрым нравом, стильной одеждой и дорогими вещами? Этот иногда откровенный, иногда безмолвный вопрос часто звучал в его окружении. Ведь он мог выбрать любую куколку! Мог… Да только ни одна из них не стоила Нины! Он не собирался никому ничего объяснять. Нина, как жена Цезаря, не подлежала обсуждению. Да, она не была красавицей, но для него это давно уже не имело значения. Она давала ему то, чего не могла дать ни одна другая женщина: ощущение, что в мире есть правильные, незыблемые вещи, что в нем есть смысл. Эта женщина была для него отдельным, его собственным миром, и когда он узнал о ее смерти – мир, казалось, рухнул.

Только ценой неимоверных усилий, вылившихся в седину и появившиеся скорбные морщины, борясь с горем и с собой, Андрей обрел некоторое зыбкое равновесие. Акции, деньги, валютные счета, алмазные месторождения – все отошло на второй план. Что он без нее? Ни на минуту он не поверил в то, что Нину убила ее племянница. Чушь, бред, ложь! Ее убили из-за него! Он ждал появления посланников. Он нетерпеливо ждал, когда эти стервятники придут к нему с торжествующим видом и потребуют свою долю добычи, объявив, что Нина пала жертвой его упрямства. Да только теперь уж он точно не отдаст им ничего! Ничего они не получат… Только так он может отомстить за смерть жены!

Ее имя и слова, произнесенные охранником, окончательно выбили почву из-под его ног. Легостаев шел в комнату для допросов, не понимая, что происходит, а сердце стучало, стучало, стучало…

Он сразу увидел ее силуэт у окна, она стояла против света. Но как только она сделала шаг навстречу – мир рухнул для него во второй раз…

Легостаев закрыл глаза, чуть пошатнувшись. С его лица медленно сползало выражение надежды, по нему разлилась смертельная бледность. Громко лязгнула железная дверь позади, клацнул замок.

Когда он поднял веки, Зоя увидела помутневшие, застывшие, пустые глаза вареной рыбы.

Он едва доплелся до стула и буквально сполз на него, обхватив руками свою седую голову.

«Боже мой!» – горестно подумала Зоя, не зная, как подступиться к этому враз помертвевшему человеку. Она видела его в последний раз еще зимой, мельком, когда забегала к тетке по какому-то делу. Он был полон энергии, жизни и, как всегда, неизменно элегантен и красив. Как он был красив! А сейчас перед ней сидел состарившийся, безжизненный, седой мужчина с потухшим взглядом. Хорошо еще, что он устоял на ногах и не вскрикнул, увидев такую жестокую подмену – ее вместо своей жены.

– Как ты здесь оказалась? – нашел он наконец в себе силы вымолвить и обратил на нее глаза, в которых появилось какое-то осмысленное выражение.

Зоя, видя, как настороженно следит за происходящим Снегирь, быстро повернулась к адвокату спиной и приложила палец к губам, показывая, чтобы Легостаев не задавал вопросов. Тот, кажется, понял…

– Как вы? Здорово изменились… – тихо произнесла девушка.

Андрей горько усмехнулся:

– Как видишь… Нина.

Зоя одобрительно моргнула и уселась напротив него за столом.

– Вот пришлось заделаться вашим адвокатом, чтобы попасть к вам.

– Не понимаю.

– Надо было увидеться, Виктор Иванович помог. – Она слабо улыбнулась и повернулась к Снегирю.

Тот вскинулся, посмотрел на часы и сказал:

– Еще пять минут, и я ухожу. Буду ждать вас на улице. Не задерживайтесь, пожалуйста, больше часа! И когда будете проходить мимо охраны и забирать свои документы, не тряситесь больше. Все в порядке.

– Хорошо. Я думаю, мы уложимся. Какие здесь условия? – обратилась Зоя к арестанту, не зная, о чем говорить. Но Андрей Кириллович уже взял себя в руки, все понял и, чтобы скоротать эти пять минут, начал рассказывать девушке о режиме:

– Какие условия… Здесь не лучшее место для жизни, как ты понимаешь. В камере пятьдесят человек вместо тридцати двух. Приходится спать по очереди. Контингент неоднородный – есть воры в законе, убийцы, есть бомжи, а есть такие, как я, – неугодные бизнесмены. Но ты не волнуйся, я чувствую себя нормально. Кормежка только паршивая, и холодно. Да еще краской воняет – ремонт затеяли по камерам, а нас уплотнили до невозможности.

– Вас не бьют?

– Нет, только давят. – Легостаев кинул быстрый взгляд на Снегиря. Тот отвернулся. – Здесь все «по понятиям», бьют и издеваются только над насильниками и извращенцами. Да еще слабакам достается и фуфлыжникам. А вообще пупкари следят за порядком, если что – строго пресекают.