– Все в порядке? – спросил он.

Зоя молча протянула ему новенькое удостоверение, которое благодаря умелым рукам и старанию изготовителя выглядело не таким уж и новеньким. Виктор Иванович придирчиво осмотрел его, сверил номер со своей бумажкой и, удовлетворенный, вернул документ девушке.

– Паспорт на всякий случай с собой?

– Да, – подтвердила она, и душа ее тоскливо сжалась.

– Вот ваш ордер на защиту Легостаева. – Он достал из внутреннего кармана пиджака бумагу. – Деньги, – обернулся он к Гене.

Тот уже держал наготове тысячу долларов и только ждал команды от Зои. Та кивнула:

– Отдай ему.

Снегирь деловито пересчитал купюры и обратился к новоиспеченной адвокатше:

– Парик, я вижу, вы так и не поменяли.

– Не нашли, да и некогда было.

– Не страшно. Главное, постарайтесь не поправлять его то и дело. И не открывать лишний раз рот. Если охрана что-то будет спрашивать – отвечайте. А так я все скажу сам. Поехали, здесь недалеко, следственный изолятор находится на улице Попова.

Сердце Зои готово было выпрыгнуть из груди от страха, когда она проходила через многочисленные кордоны охраны СИЗО, а внимательные глаза тюремщиков разглядывали ее саму и ее документы. Девчонку колотило мелкой дрожью, бумаги она подавала трясущимися руками. Все эти решетки, засовы, железный лязг, угрюмые серо-зеленые стены и люди в погонах нагоняли на нее ужас, граничащий с паникой. И только спокойное поведение Снегиря спасало положение. Человек он здесь был свой, и это было заметно. Адвокат легко, непринужденно улыбался и перекидывался с надзирателями ничего не значащими фразами. Зоя даже и не понимала толком их слов, поглощенная борьбой со своим волнением. Но оно было напрасным – никто ничего не заподозрил, ее появление здесь воспринимали как обычное дело.

– Что, сам уже не справляешься? – поддел Снегиря капитан, сидевший за перегородкой с турникетом.

– Да, потребовалась помощь, – равнодушно ответил адвокат и указал на Зою: – Вот, прислали Нину Львовну.

У «Нины Львовны» в этот момент, казалось, задрожали даже пятки, рука дернулась поправить парик, но Снегирь незаметным движением сжал ей запястье. Капитан состроил понимающую мину и многозначительно посмотрел на Виктора Ивановича, больше ничего не спрашивая и открыв турникет для прохода.

Когда наконец их проводили в специальную комнату и они остались на некоторое время одни, Зоя положила свой портфель на стол и вздохнула с видимым облегчением. Но испытание должен был выдержать еще и Легостаев – Зоя переживала и за него.

– Вот видите, все прошло нормально, – сказал Виктор Иванович. – Сейчас приведут вашего арестанта, я побуду минут десять и уйду. Сколько вы планируете с ним разговаривать?

Зоя растерянно пожала плечами. «Как же это все рискованно! – думала она. – Сейчас вот как придет дядя Андрей, как закричит: „Что ты здесь делаешь?!“ А охранник как схватит меня, как пойдет проверять, и все раскроется! О Господи! Лучше не думать об этом!»

– Постарайтесь все же не более часа, – донесся словно из тумана голос ее спутника. – Я буду ждать вас в машине вместе с вашим другом.

Она рассеянно ответила что-то и тут же застыла в диком напряжении, услышав позвякивание ключей и скрежет дверных запоров.

Андрей Кириллович Легостаев замер на пороге комнаты. Охранник подтолкнул его в спину, он сделал шаг вперед. Зоя тоже сделала шаг навстречу и встретилась с ним взглядом. В его глазах она прочитала такое…

Охранник, пришедший за Легостаевым в камеру, сказал, что к нему пожаловали адвокаты.

– Адвокаты? – вскинулся Андрей. – Давненько не было. А что, их несколько?

Охранник усмехнулся:

– Со Снегирем сегодня баба пришла. Сейчас познакомишься. Такая маленькая птичка в очках. И фамилия у нее тоже птичья – Журавлева Нина Львовна. О как! Все птицы слетелись!

Арестанты, соседи по камере, грубо заржали.

Андрей подумал, что у него галлюцинация. Сотни обрывков мыслей разом пронеслись в усталом рассудке. Безумная надежда, вспыхнувшая в сердце, словно огнем прожгла все его существо. «Нина!» – ухнула куда-то вниз душа. Каждая клеточка его тела затрепетала, кровь ударила в голову, губы задрожали так, что ему пришлось стиснуть их изо всей силы. «Жива?!» Он едва сдержался, чтобы не выказать охвативший его трепет и безрассудную, отчаянную радость.

– Чего трясешься? – Охранник все же заметил его состояние и отзывчиво проговорил: – А-а, понимаю! Думаешь, вытащат они тебя отсюда?

Легостаев отмолчался – он не знал, что говорить, как правильно среагировать на слова надзирателя.

Пока он шел по долгому, гулкому коридору, уставившись невидящими глазами в истертый линолеум, все еще не мог собрать мысли воедино, недоверчиво ощущая только струящуюся волну надежды.

«Что это? Как это все понимать?» – стремительно проносились вопросы.