– Нет. Делайте, что считаете нужным. Ты мне только одно скажи: то, что вы пишете, – правда?

– Абсолютная. Говном не торгуем.

Вадим вздохнул.

– Дружище, потерпи, – сказал Кирилл. – Отработаешь, и мы куда-нибудь съездим всей толпой, развеемся.

– Ничего не изменится, – словно в пустоту произнес тот. – Никогда ничего не меняется.

– О чем ты?

– О том, о сем. По кругу все идет, возня мышиная…

Кирилл совсем сконфузился.

– Ты на меня тоску наводишь, друг. В конце концов, если, как ты говоришь, смысла нет, то и плакать не стоит. У тебя Лариска есть, семью заведешь, работа интересная. Чего еще надо?

Вадим внимательно посмотрел на него, и Кирилл готов был поклясться, что какой-то проблеск надежды мелькнул в глазах «экстрасенса».

Лариса накануне забежала к родителям, узнать как у них дела, как здоровье. К тому же они давно не видели внука и весьма по нему соскучились.

Людмила Викторовна и Александр Никифорович встретили их с пирогом, огромной вазой свежего варенья и ароматным чаем. Прежде чем сесть за праздничный стол (после всех последних стычек и недоразумений стол вполне можно было назвать праздничным), Лариса отвела маму в сторону, чтобы шепнуть пару слов.

– Мам, можешь дать мне по шее… Я не хочу больше ссориться и ругаться. Потому что я устала… И мне сейчас нужна ваша поддержка. Как ты на это смотришь?

Людмила Викторовна не нахмурилась и не поджала губы, как ожидалось.

– Все нормально. Пойдем к столу.

Лариса удержала ее за руку. Даже на пороге вынужденного мира мать предпочитала хотя бы создать видимость, что победа осталась за ней. Что ж, придется ей уступить, других вариантов все равно нет.

– Нет, мам, так не пойдет. Послушай меня. – Лариса сделала глубокий вдох. – Ты же знаешь, у меня нет никого ближе вас и Максима. Пусть я дура психованная, как ты говоришь, и ошибки совершаю и бываю неблагодарной скотиной, но… сейчас я чувствую себя счастливой впервые за много лет. Появился человек, который меня понимает, который будет со мной, что бы ни случилось…

– Дай бог,– грустно молвила мать.

– Мама, это действительно так.

Мать улыбнулась.

– Чего не познакомишь?

Лариса смутилась. Здесь у нее действительно не было никаких аргументов. Они с Вадимом еще никому не представились.

– У него сейчас сложный период, нужно много работать. Но когда все закончится, мы обязательно придем вместе, втроем. Обещаю. Ну, мам?

Людмила Викторовна взяла дочь за руку, погладила по тыльной стороне ладони.

– Игорь не беспокоит?

По лицу Ларисы пробежала маленькая тучка.

– Нет. Пока нет. Я его не видела.

– Ну и хорошо. Лучше вам не видеться. Ладно, пойдем.

Они вернулись на кухню, где Максим уже вовсю орудовал ложкой, размазывая варенье по щекам. Александр Никифорович сидел рядом и улыбался во весь свой наждачный подбородок.

– Мать, посмотри на этого обжорку! Весь первый урожай слопает.

– Пусть.

Они уселись за стол, разлили чай и стали разговаривать. На какое-то время Лариса сумела забыть и о своих концертах, и об Игоре, и даже об этих убогих мужиках, которые как детки на новогоднем утреннике бегают ввосьмером вокруг одного мэрского стула и ждут окончания музыки, чтобы первыми опустить зад. К счастью, ее родители никогда не говорили о политике, и в этом обывательском равнодушии к судьбе Родины была какая-то особая прелесть. Прелесть родного дома, в котором все оставалось по-прежнему – обеденный стол, ароматный чай и бубнящий на заднем плане телевизор.

Лариса не догадывалась, что всего лишь через несколько часов все пойдет наперекосяк.

Васе Стручкову не было покоя ни днем, ни ночью. Еще месяц назад он был мальчиком для битья, на котором испытывали прочность своих кулаков телевизионные начальники всех мастей, включая редактора финальных титров, но теперь вдруг все изменилось. Теперь Василий Стручков – спаситель планеты, Брюс Уиллис и Арнольд Шварценеггер в одном флаконе.

– Вася, выручай! – орал в трубку коллега с областного телевидения, ведущий аналитических новостей Дима Баранов по прозвищу Бараш. – Подкинь кандидатского видео.

– Сам снимай, – отбрыкивался Стручков.

– Ну, Васек, я тебе буду должен. Ты же знаешь, я свои долги возвращаю.

– Если бы мне все возвращали долги так, как ты, я стал бы миллионером еще в прошлом веке. Все, гуд бай.

Бараш остался ни с чем.

Потом к Ваське подплыл, словно лебедь, главный редактор информационных программ телекомпании «Неон-ТВ», чтобы выразить свое восхищение.

– Молодец, Стручок! За ум взялся, делом занимаешься, водку больше не пьешь.

– Водку пью по-старому, – возразил Вася. – А в чем, собственно, дело?

– Начальству понравился твой последний материал о кандидатах.

– И?…

– И надо сделать еще один. Тоже персональный.

– О ком?!

– О Савичеве.

«О, нет!», – подумал Вася. Он уже надеялся, что больше его не уполномочат делать эти дешевые агитки, но, видимо, чем лучше ты работаешь, тем чаще тебя беспокоят. Надо было бить баклуши, и совесть была бы чиста как у рядового погоны.

Ближе к вечеру на трубку ему позвонил тот толстый тип, по заказу которого не так давно раскручивали вокалиста «Темная половина». Продюсер этот, как его?…