Они вызывают такси и направляются на Верхнюю Волжскую.

– Ты давно в этом участвуешь?

– С тех пор как отец начал финансировать проект.

– Сколько это времени?

– Два года – с первого дня работы в лаборатории анабиоза.

– Ты же не инженер?

– Я историк. Историк тоже нужен, очень даже.

– Историк-японовед?

– Ты правда думаешь, что японоведов учат только истории Японии? У меня довольно широкая специализация. И японский – не единственный язык, который я знаю.

Она улыбается.

В дороге Гречкин пытается сориентироваться. Через некоторое время он с трудом узнаёт Верхнюю Волжскую: он бывал тут всего один раз – когда следил за Майей. Такси высаживает их у знакомых дверей. Майя прикладывает палец к дактилоскопическому идентификатору. Дверь открывается, они попадают в предбанник. На табло перед внутренней дверью возникает надпись:

«Объект 1. Майя Варшавская. Доступ разрешён».

Тут установлен полноценный человеческий сканер. Вторая строка:

«Объект 2. Василий Гречкин. Доступ запрещён».

Все без исключения жители планеты Земля есть в общей базе данных. Сканер просто сравнивает полученный при сканировании результат с образцом из базы.

Майя достаёт из кармана нечто вроде металлического прямоугольника и отдаёт Гречкину.

– Приложи к стене.

– Просто к стене?

– Да.

Он прикладывает. Строка над дверью гаснет, дверь мягко отъезжает в сторону.

– Это временный пропуск. Им сможешь воспользоваться только ты – пока мы не внесём твои данные в базу сканера. Для другого человека это просто полоска металла.

Они входят. Перед Гречкиным – обычная комната, пустой квадрат без мебели. В каждой стене – по двери.

Майя оборачивается к нему. Она необыкновенно прекрасна.

– Добро пожаловать в лабораторию времени, – говорит она.

Майя выглядывает из амбара. Ей страшно.

Мне никогда не было страшно, говорит она себе. Я ничего не боюсь. Я не знаю, где я, но сумею выкрутиться. Я всегда выкручивалась.

Майя знает одно: надеяться можно только на себя. Никто не придёт и не поможет. Нужно тщательно рассчитывать свои силы и делать всё возможное для спасения.

Нужно ли спасаться? Ей никто не угрожает. Пока, во всяком случае.

Амбар, где прячется Майя, расположен в чистом поле, неподалёку от какой-то деревни. Время года – лето. Поле засеяно незнакомым Майе злаком.

Три часа назад Майя открыла глаза в густых зарослях кустарника. В руках у неё была толстая папка с пластиковыми копиями чертежей анабиозиса, и всё.

Связи нет. Встроенные часы явно показывают неправильное время – если им верить, то сейчас глубокая ночь. Комм сигнализирует о нестандартном составе воздуха.

Через щели в стене Майя видит человека, направляющегося к амбару. У него широкое скуластое лицо с раскосыми глазами. Человек без возраста: ему может быть и тридцать, и пятьдесят лет. Судя по чертам лица, он китаец. Можно даже сказать точнеё – маньчжур.

Он идёт довольно медленно. Майя осматривается, затем прячется под телегу, стоящую у дальней стены. Наполовину зарывается в сено.

Минуты через две появляется китаец. Майя видит его ноги в каком-то подобии лаптей, надетых на белые носки. Хотя это не носки – Майя не знает названия предметов одежды этой эпохи.

Какой эпохи?

На глаз – не раньше семнадцатого века, но не позже двадцатого. Большая разница.

Правда, географическое положение, кажется, установлено более или менее точно.

Китаец идёт прямо к телеге. Его ноги – в метре от Майиного носа.

Майя сжимается в комок и делает это зря. Её нога шевелит солому, китаец настораживается, наклоняется и видит девушку.

Он отпрыгивает на пару шагов назад и что-то кричит на непонятном языке. Точно китайский, думает Майя, один из северных диалектов. Точнее она определить не может.

Крестьянин уже вооружён вилами. Майя выбирается из-под телеги, показывает руки – у меня нет оружия, нет никакого оружия, я девушка, я мирная. Китаец ниже её на две головы. Он смотрит на её грудь, в его глазах интерес.