После свержения Жукова Штеменко опять сняли с должности, но вскоре вернули в Москву и назначили с повышением, значит Хрущев большой вины за ним не видел…

В аэропорту в Москве Жукова встречали его первый заместитель маршал Иван Степанович Конев и родные.

Дочери написали ему записку о том, что по всей стране идут партийные собрания и его осуждают. В аэропорту Конев сказал Георгию Константиновичу:

— Вас просили сразу ехать на заседание президиума в Кремль, вас ждут.

Но дочери упросили разрешить Жукову заехать домой, попить чаю. Конев вынужден был согласиться. Родные успели что-то рассказать маршалу.

В Кремле на Жукова сразу обрушился поток обвинений.

Профессор Наумов:

— Он какие-то ошибки признал, другие отверг. И говорит: «Мне надо посмотреть на документы, чтобы вам ответить». А ему заявляют, что он уже освобожден от обязанностей министра и в министерство обороны его больше не пустят…

После президиума сразу же собрали пленум ЦК, где на Жукова навалилась уже вся партийная верхушка. Жукова буквально топтали ногами.

Профессор Наумов:

— Они друг друга чуть ли не нецензурной бранью крыли, как на базаре. Хрущев кричал: «Если Жуков головой роль партии не понимает, мы ему через зад объясним!»

Жуков даже не понял, что он противопоставил себя всей партийной власти. Уж очень он был уверен в себе. А они давно сговорились убрать его с политической арены. Жуков проявил благодушие, которое не должен был проявлять. Он недоуменно говорил:

— Три недели назад, когда я уезжал, вы все со мной так душевно прощались, а теперь… Что же произошло за три недели?

Жукова обвинили в том, что он пытается вывести армию из-под контроля ЦК, сократил политорганы, что он все решал сам, что он груб, жесток и вообще готовил военный переворот. Насколько реальны эти обвинения?

Когда шло сокращение армии, Жуков старался сохранить побольше строевых командиров, увольняя тыловиков и политработников. В реформируемой армии нелюбовь к прохлаждающимся политработникам была очевидной. Строевые офицеры целый день в поле на учениях, а политработники в клубе газеты читают, к лекции готовятся… Жуков считал их просто бездельниками.

На пленуме Суслов цитировал слова Жукова:

— Политработники привыкли за сорок лет болтать, потеряли всякий нюх, как старые коты… Им, политработникам, только наклеить рыжие бороды и дать кинжалы — они перерезали бы командиров.

У начальника Главного политуправления генерал-полковника Александра Сергеевича Желтова отношения с Жуковым сразу не сложились. Желтов считал, что Жуков недооценивает значение политорганов, слишком амбициозен и не сделал для себя выводов из прошлого. Желтов старался не ходить к министру на доклады, посылал заместителя. И постоянно жаловался на Жукова в ЦК.

Это отношение к политработникам сыграло свою роль при обсуждении на пленуме вопроса о Жукове. Ведь в зале сидели такие же политработники, только в штатском.

Жукову особо поставили в вину то, что в армии тайно формируются специальные диверсионно-штурмовые части и школа диверсантов. Школу предполагалось со временем развернуть в дивизию особого назначения. А зачем Жукову такая дивизия? Чтобы Кремль штурмовать?

Профессор Наумов:

— Во всех округах по стране было семнадцать разведывательных рот. Жуков свел их воедино и стал учить. Вот и все. Жуков на пленуме напомнил Хрущеву: «Я же тебе два раза об этом говорил, обещал потом прислать подробную докладную. И ты согласился…»

Создать армейское училище для подготовки диверсантов незаметно для КГБ и для местной партийной власти было невозможно. Особые отделы, подчиненные ведомству госбезопасности, знали все, что происходило в армии…

Некоторые историки ссылаются на показания генерал-полковника Хаджиомара Мамсурова, известного разведчика, Героя Советского Союза, назначенного начальником этой диверсионной школы, в подтверждение версии о коварных замыслах маршала Жукова. Но в реальности генерал Мамсуров ничего о заговорщических планах Жукова не говорил по причине их отсутствия.

Генерал всего лишь обратился в отдел административных органов ЦК КПСС с резонным вопросом, почему так долго его не утверждают в должности. А не утвердили его, потому что Жуков еще не написал соответствующей записки, а только обговорил с Хрущевым все на словах.

Принимавший генерала Мамсурова сотрудник ЦК ничего о школе диверсантов не знал, обратился с вопросом к своему начальнику, тот переадресовал вопрос дальше, а тут как раз Жукова стали снимать и сказали, что вот все молчали, один генерал Мамсуров проявил бдительность. Генерал был достаточно опытен, чтобы не опровергать эту версию…