Теперь на экране был человек, которого я помнил очень хорошо. Татьяна Томилина. В студии я видел ее уже в гриме, и она тогда показалась мне довольно привлекательной дамой. Теперь же она выглядела просто уродиной. Без грима, да еще и свет неправильно поставлен…

– Я просто в отчаянии, – говорила она в камеру дрожащим голосом. – Журналисты набросились на меня со всех сторон, обвиняя в бесталанном графоманстве и в загребании бешеных гонораров. Я полностью утратила уверенность в себе, я не могу дописать книгу, которую начала. Наверное, я вообще больше никогда не буду браться за книги. Не знаю, как теперь жить… Хорошо, что есть человек, который старается мне помочь. Он – моя единственная надежда. Только он пришел на помощь в трудную минуту. Все близкие от меня отвернулись.

– Кто этот человек? – спросил голос за кадром.

– Как ни странно, журналист. Он пришел ко мне с предложением подготовить материал, который восстановил бы мою репутацию. Я отказалась, потому что унизительно оправдываться, если тебя считают бесталанной. Я очень переживала, и тогда он сказал, что может предложить мне другую жизнь, в которой все мои проблемы будут решены. И теперь я надеюсь только на него.

Снова остановка пленки.

– Ну как, Александр Юрьевич, вам это ничего не напоминает?

– Ничего, – я пожал плечами. – На меня журналисты со всех сторон не набрасывались. Так, куснули легонько один раз, гавкнули – и в будку спрятались.

Я действительно не видел ничего общего между собой и этой писательницей. Никто не обвинял меня в бесталанности, и творческий запал у меня не иссяк. А то, что в трудную минуту какой-то журналист протянул ей руку помощи, как протянул ее мне в трудную минуту Лутов, так ничего удивительного. У каждого человека случаются трудные периоды, и почти каждому кто-то рано или поздно приходит на помощь.

– Ну, раз не напоминает, тогда будем смотреть еще, – сказала Каменская, в очередной раз нажимая кнопку.

Теперь сюжет был более динамичным. На экране появилось еще одно знакомое лицо. Это был мой сокурсник, я знал, что сейчас он работает в одной из крупных газет.

– В вашей газете опубликована статья «Бешеные деньги», подписанная вашим именем. Кто ее написал на самом деле?

– Это не имеет значения. Мы с вами уже выяснили, что статья заказная.

На экране появилась газетная полоса. Мне хорошо были видны и заголовок, и отмеченные голубым маркером строчки и абзацы, где постоянно мелькало имя Томилиной в соседстве с пятизначными цифрами.

– Вы можете назвать человека, который ее заказал?

– Я его не знаю. Он имел дело не со мной, а с главным редактором. Но я его видел.

– Вы можете его узнать по фотографии?

– Разумеется. У него очень заметная внешность.

Теперь на экране появились чьи-то руки, раскладывающие фотографии на столе перед моим сокурсником. Надо же, я не могу вспомнить его фамилию. Помню только, что Вовчик.

– Посмотрите, нет ли среди этих людей того человека, который заказал статью.

– Есть.

– Вы его узнали?

– Да, узнал.

– Возьмите, пожалуйста, фотографию в руки и покажите в камеру.

У меня потемнело в глазах. С экрана на меня смотрел Лутов. Я еще не успел осознать случившееся, а сюжет уже стремительно двигался дальше. Еще один газетчик, еще один крупный план газетной статьи с выделенными маркером абзацами, снова раскладываются фотографии, и опять со снимка прямо в камеру смотрят добрые глаза Лутова. И опять: сотрудник газеты, статья, фотография…

– И последний сюжет, Александр Юрьевич. Наберитесь терпения, он совсем короткий, – сказала Каменская.

На экране снова появилась Томилина. Перед ней тоже раскладывали фотографии.

– Есть среди этих людей человек, который вам знаком? – задается ей вопрос.

– Есть.

– Кто этот человек? При каких обстоятельствах вы познакомились?

– Я не знаю, как его зовут, он не назвал своего имени. Это тот самый журналист, который хотел реабилитировать меня в печати. Он единственный, кто поддержал меня и предложил помощь.

– Покажите нам фотографию, на которой он изображен.

Когда я уже в десятый раз увидел на экране лицо Лутова, я даже не удивился. Но все равно ничего не понимал.

Экран погас, а я все сидел, как будто превратился в камень. Внезапно сильно разболелась голова, заныло сердце.

– А вам что он обещал? – спросила Каменская.

Я молчал. Разум отказывался верить в происходящее. Лутов не мог меня обмануть. Пусть он трижды, пусть десять раз обманщик, но он же обещал мне помочь, и он слово сдержит. Потому что надеяться мне вообще больше не на кого. Жить мне негде, вернуться к Вике я не смогу, мне стыдно. Остаться в программе я тоже не смогу, я ведь заявил уже о своем уходе, и на мое место подыскали человека. В другую программу меня не возьмут, потому что репутация испорчена. Ребята погибли, я не смог удержать программу на нужном уровне и в газетах появилась разгромная статья, сам я после этого быстренько смотал удочки – кому такой работник нужен? Если я сейчас начну давать показания о Лутове, у него будут неприятности, может быть, эти неприятности коснутся и того центра, куда я собираюсь уйти. А я останусь ни с чем.