Он снова умолк, делая вид, что ищет что-то в ящике стола. Настя терпеливо ждала продолжения.

– Ты поговори с Игорем. Мне самому не с руки, он мальчик неглупый, сразу поймет, что Гмыря жаловаться приходил. Не стоит отношения между ними напрягать попусту. Насчет недоверия друг к другу в деле о политическом убийстве ты все правильно сказала, вот и постарайся убедить Игоря, что не нужно демонстрировать свои чувства на всех перекрестках, а особенно в кабинете следователя. Следователь ведь тоже не на грядке вырос и не вчера работать пришел, у него ровно столько же оснований в деле о политическом убийстве не доверять любому из оперативников, верно? И то, что Игорь расценивает как проявление продажности, может оказаться просто проявлением того же самого здорового недоверия.

– Хорошо, – кивнула Настя, вставая, – я поговорю с ним.

Выполняя поручение начальника, Настя не уходила домой, пока не появился Игорь Лесников. Он был усталым и измученным, лицо приобрело какой-то землистый оттенок, глаза ввалились. Настя знала, что со здоровьем его ребенка возникли серьезные проблемы, немудрено, что Игорь так плохо выглядит.

– Ты чего засиделась? – спросил он, проходя мимо по коридору и даже не глядя на Настю.

– Тебя жду, – честно ответила она.

– Зачем?

– Поговорить надо о Готовчице. Что-то там не все ладно. Кстати, Игорек, я хотела с тобой посоветоваться. Гмыря хочет, чтобы меня назначили к нему в бригаду. Я упираюсь, а Колобок считает, что мне уже хватит в тенечке отсиживаться.

– И что? – равнодушно спросил он, по-прежнему шагая вперед и не глядя на нее.

– Хочу спросить: он очень противный?

– Кто? Гмыря? Не очень. Выдержишь.

– Игорь, я ведь не шучу. Я с Гмырей работала по убийству Алины Вазнис, и он мне тогда показался нормальным мужиком. Но я точно так же хорошо помню, что тебе он не понравился. Ты даже говорил какие-то слова о том, что ему не веришь. Вот я и хочу спросить, насколько серьезны эти твои высказывания?

– Серьезны.

– Ты можешь разговаривать по-человечески? – взорвалась Настя. – Что ты цедишь слова сквозь зубы, как будто я нищий на улице и выклянчиваю у тебя милостыню.

Лесников остановился посреди коридора и с интересом взглянул на нее.

– Ожила, что ли? Эмоции какие-то появились. А то ходила как вареная вобла.

– Вобла не вареная, она сушеная, – с улыбкой возразила Настя.

– Сам знаю. Но если сушеную воблу как следует поварить, то как раз получишься ты. Ася, у меня цейтнот, так что извини.

Он снова быстро зашагал по коридору, но Настя не отставала.

– Подожди, Игорь, ну еще два слова. Это для меня важно.

– Ладно, только я сначала позвоню.

– Пошли ко мне, – предложила она, – моя конура ближе, а я тебе кофе налью, у меня как раз кипятильник включен.

Лесников молча кивнул на ходу и свернул к Настиной двери. Войдя в кабинет, он тут же схватился за телефонную трубку. Настя наливала кофе, краем уха прислушиваясь к разговору, хотя и понимала, что вообще-то это не совсем прилично. Но ей нужно было выполнить поручение Гордеева, а Игорь явно не расположен к задушевным беседам, и ей необходимо быстро понять его настроение, чтобы найти подход к неразговорчивому коллеге. Из его реплик стало понятно, что очередной врач, к которому ребенка возили на консультацию, тоже ничего вразумительного сказать не смог и посоветовал обратиться к специалистам по заболеваниям крови.

– Игорь, – сказала она, когда Лесников положил трубку, – может, тебе сходить к Колобку?

– Зачем?

– Пусть он заменит тебя в бригаде у Гмыри. Возьми две недели в счет отпуска и займись ребенком, так будет лучше.

– Кому лучше? – сухо спросил Игорь.

– Всем. В первую очередь – твоей жене и дочке. А дело не пострадает, все равно ты не работник, у тебя голова не тем занята.

– И Гмыре будет лучше?

Настя вздрогнула. Откуда он узнал, что следователь просил забрать его из бригады? Или не узнал, а просто почувствовал неприязнь и желание избавиться?

– Чего ты на него взъелся? – как можно миролюбивее заметила она. – А сам только что говорил, что он не очень противный. Сказал, что даже я выдержу. Пей кофе, а то остынет.

Лесников молча взял чашку, сделал несколько глотков, потом поставил ее на стол и вытащил из кармана сложенный пополам лист бумаги.

– На, прочти.

– Что это?

– А ты прочти сначала.

Настя развернула листок. Две строчки, отпечатанные на обычном матричном принтере:

«Твой следователь давно куплен. Если хочешь раскрыть убийство депутата, не верь ни одному его слову».

Она аккуратно сложила листок и положила на стол.

– И что теперь? Давно ты это получил?

– Неделю назад.

– И до сих пор молчал. Ты что, с ума сошел? Почему Колобку не доложил?

– Потому что не люблю анонимок. Прежде чем бежать к начальству, надо прислушаться к себе и понять, веришь ты этой анонимке или нет. И потом, какой смысл идти к Колобку? Все закономерно, кто-то убил депутата Готовчиц и хочет, чтобы преступление не раскрыли, а кто-то другой этого не хочет. Если Гмыря куплен, мой поход к руководству ясности все равно не внесет. На основании анонимок следователей от дела не отстраняют. А если это поклеп, то у Бориса Витальевича будут неприятности ни за что ни про что.