– Про Настасью забудь. А насчет Игоря я подумаю. Ты не преувеличиваешь, Боря? Лесников хороший парень, серьезный. Может, показалось тебе?

– Мне, Виктор Алексеевич, никогда ничего не кажется. Хоть вы и говорите, что я как был опером, так и остался, а я все-таки следователь. Следователю не может ничего казаться, у него либо есть доказательства, подтверждающие его точное знание, либо их нет. А «кажется – не кажется» – это ваши штучки. Ох, полегчало. Хорошее все-таки это лекарство, зря вы его ругали. Так вот, Виктор Алексеевич, что я хочу вам сказать. Либо вы поручаете Каменской работать в бригаде под моим руководством, либо я перестану врать и покрывать ее самодеятельность. Договоримся?

Гордеев снова нацепил очки на нос и с любопытством взглянул на следователя.

– Это кто ж тебя, Боренька, старших шантажировать научил?

– Как это кто? Ваша школа. Сами говорите, что вы мой учитель.

– Выучил на свою голову… Нет, Борис Витальевич, не договоримся. С Лесниковым разберусь, если нужно будет – заменю его другим оперативником. А Каменскую ты не получишь. И не мечтай. Спасибо, что сам пришел, спасибо, что в генпрокуратуре не заложил меня, я это ценю и за это тебе благодарен. Если ты хочешь, чтобы Настасья что-то для тебя сделала, – скажешь мне, я ей поручу. Я. Ты понял? Я, а не ты. Ты ею командовать не будешь. До поры до времени.

– Понял, – Гмыря снова улыбнулся, на этот раз широко. Было видно, что ему и в самом деле стало получше. – Так бы сразу и сказали. А то «не дам, не мечтай, не получишь». Я что, человеческого языка не понимаю?

– Ну, я рад, что понимаешь. И не вздумай меня еще чем-нибудь шантажировать, я ведь тебя не всему, что знаю, научил. У меня в запасе такие фокусы есть – не обрадуешься.

Когда Гмыря ушел, Виктор Алексеевич некоторое время занимался бумагами и текущими делами, потом вызвал к себе Настю.

– На тебя Гмыря зуб точит, хочет в свою бригаду получить, – сообщил он, не поднимая головы от очередного документа.

– У него и так полно народу. Неужели ему мало? – удивилась Настя.

– Выходит, мало. Я сказал, что против. Но строго говоря, деточка, он прав. Тебе надо подключаться. Давай-ка начинай работать плотнее. И в первую очередь займись неутешным вдовцом. Сиди у него в квартире день и ночь, стань ему лучшим другом, но выясни, что такое произошло, после чего Юлия Николаевна наняла частных сыщиков. Что заставило ее сделать это? Где-то в окружении Готовчица притаился убийца, но наш психоаналитик, насколько мне известно, почти не выходит из дома и ни с кем не общается, так что установить круг его контактов крайне затруднительно. Остается единственный источник информации – он сам.

– А агентство? – спросила Настя. – С ним ведь тоже нужно работать. Димка не успел мне показать того, кто рылся в картотеке. Но его надо найти другим путем.

– Другим путем и будем искать. Но не тебе же этим заниматься. Ты туда приходила с Захаровым, тебя видели. Теперь скажи мне, что у нас с телевидением? Есть что-нибудь новое?

– Миша Доценко мне сегодня поведал изумительную по простоте и изяществу историю. Теперь мне понятно, за счет каких денег существовала программа «Лицо без грима» и почему она так резко изменилась после гибели Андреева и Бондаренко…

Не сумев выяснить ничего внятного у сотрудников программы, Доценко отправился искать тех, кто появлялся на экране в качестве гостей Уланова. Первых же десяти встреч оказалось достаточно, чтобы больше никого не беспокоить, ибо поведанные этими людьми истории были похожи друг на друга, как две капли воды, различаясь только финалом.

В один прекрасный день раздавался телефонный звонок, и мужчина с приятным голосом вежливо спрашивал, не согласится ли имярек принять участие в программе «Лицо без грима». Имярек – человек, безусловно нуждающийся в рекламе и паблисити, – радостно соглашался. Далее следовал вопрос о том, когда ему удобно будет встретиться с корреспондентом. Назначалась встреча. Приезжала корреспондент Оксана Бондаренко, очаровательная молодая женщина, которая долго и подробно выспрашивала будущего гостя обо всех перипетиях его жизни, о его пристрастиях, вкусах, привычках, любимых книгах, фильмах и политических деятелях. Беседа занимала часа три-четыре, после чего Оксана предупреждала, что до съемки нужно будет встретиться еще раз, а может быть, и два, и просила к следующей встрече подобрать фотографии имярека разных периодов его жизни. Имярек подбирал. Старался, естественно, чтобы были получше. Во время второй встречи Оксана снова задавала вопросы, что-то все время записывала и по ходу обдумывала. Смотрела фотографии. Просила показать гардероб и, мило смущаясь, говорила, что лучше определиться сразу, в чем имярек пойдет на съемку, потому что не всякий костюм (рубашка, платье, блузка) будет хорошо смотреться на фоне голубых стен студии и при ярком освещении. Одежду выбирали вместе. Наконец назначался день съемки. Если у имярека были проблемы с транспортом, за ним присылали машину.

Перед съемкой устраивалось чаепитие с конфетами и пирожными, во время которого происходило знакомство с ведущим, Александром Улановым. Потом имярек поступал в распоряжение гримера. Потом начиналась съемка, которая длилась примерно час. До этого момента все, как обычно, за исключением, может быть, уж слишком дотошной работы корреспондента, но это только делает честь программе.

Дальше начинается пьеса под названием «Мы так вас любим, вы такой умный». Имярека приглашают в студию и показывают ему сорокаминутную запись. Из часовой кассеты, отснятой во время записи, осталось только сорок минут, потому что вырезаны самые неудачные куски. Но передача идет всего двадцать минут, при этом по минуте в начале и в конце – реклама, и еще в общей сложности три минуты – заставка и перебивки, во время которых на экране показываются фотографии всех периодов жизни гостя, а голос за кадром излагает основные вехи его биографии. То есть чистой беседы гостя с Улановым должно быть не больше пятнадцати минут. Иными словами, из оставшихся сорока минут еще двадцать пять надо сократить. И вот этот самый процесс происходит при непосредственном участии самого гостя. Ему дают возможность посмотреть, как неудачно он может выглядеть на экране и какие глупости иногда говорит, не подумавши. Он с ужасом слышит собственные корявые фразы, видит некрасивые жесты и приходит в восторг, когда камера ловит удачный ракурс, а с экрана доносится связная грамотная речь, перемежаемая остроумными шутками. С ним вроде бы советуются. «Давайте вот этот кусочек уберем, – говорят ему, – а вот здесь вы просто великолепны. Посмотрите, как хорошо вас поймал оператор, просто чудо. Ой, как вы здорово это сказали! Так, а вот это, кажется, не очень удачно, как вы думаете?» Имярек, естественно, именно так и думает. И под его чутким руководством и при его непосредственном участии сорок минут непонятно чего превращаются в пятнадцать минут беседы Уланова с интересным, глубоким, образованным и необычным человеком, имеющим собственные взгляды на жизнь. При этом, заметьте себе, после гримера имярек выглядит раз в двести лучше, чем в обыденной жизни. Это Миша Доценко видел собственными глазами, ведь он в первую очередь навестил тех, чьи беседы с Улановым удалось записать на видео сразу после трагедии с Андреевым и Бондаренко.

Увидев результат, имярек начинает больше всего на свете хотеть, чтобы передача увидела свет. Его можно понять: он нуждается в паблисити, и эта передача ему просто необходима. Кроме того, он нормальный живой человек, и, как всякому нормальному человеку, ему хочется произвести хорошее впечатление. Если уж ему удалось так хорошо выглядеть и так здорово выступить, то об этом должно узнать как можно больше людей. Поэтому он с горящими глазами спрашивает: когда? Когда вожделенная пленка будет обнародована и показана по всероссийскому каналу? Ему отвечают: как только – так сразу. Мы вам позвоним. Да-да, разумеется, заранее, а не в день эфира, чтобы вы смогли предупредить всех знакомых, родственников и друзей. Да, конечно, и кассету после передачи мы вам подарим, мы специально для вас сделаем копию, чтобы у вас осталась память, так что записывать на видео не обязательно.