–  Доченька, у тебя была такая чудная головка, когда ты в первый раз сделала стрижку! Ну почему ты не хочешь снова постричься? Ходишь лохматая, как я не знаю что!

–  Мама, женщина на пятом десятке имеет право сама решать, какую прическу ей носить.

Этот разговор повторялся с пугающей регулярностью вот уже несколько месяцев. Мать настаивала на возвращении на голову дочери стильной короткой стрижки, Насте же быстро надоел ее новый облик, и она снова решила отращивать волосы, а пока закалывала невразумительной длины пряди во что-то непонятное на затылке. Выдержав очередной "причесочный" натиск, она с облегчением положила трубку, но не успела и двух слов сказать, как снова раздалось треньканье.

Коротков метнул на Зарубина взгляд, полный яда, и возвестил:

–  А это уж точно профессор? Это действительно был Чистяков.

–  Чем занимаешься?

–  Провожу время в обществе молодых мужчин, - пошутила Настя.
– Один из них уйдет домой, а второй останется. Или, может, обоих оставить?

–  Валяй, - согласился муж.
– Только не запутайся в них, а то я тебя знаю, ты же до единицы считаешь без ошибок, а когда два и больше - начинаешь путаться.

–  Я калькулятор возьму, - засмеялась она. Настя разговаривала с Лешей и краем уха слышала перешептывание Зарубина с Юрой Коротковым.

–  Слышь, Юрок, а у тебя правда с Палной... ну, в смысле... ничего такого?

–  Во-первых, правда, а во-вторых, твое какое дело?

–  Да я подумал, поздно уже, а мне на другой конец Москвы пилить... Может, она меня тоже оставит? А завтра вместе на работу бы... А, Юрок? Но если у вас что-то такое, так я мешать не буду, ты только скажи.

–  Балда ты, Серега, и бить тебя некому.

–  Почему это некому?
– вступила Настя, закончив общаться с Чистяковым. Ты, Коротков, теперь Сережин начальник, имеешь полное моральное право дать ему в нос. Или в лоб. Свободное спальное место есть только на кухне, вот на этом диванчике. Устраивает?

Зарубин радостно оглядел диванчик, сопоставляя его длину со своим ростом.

–  Вот оно, преимущество быть маленьким, - гордо объявил он, вполне удовлетворенный результатами осмотра.
– Никто из вас здесь спать не может, а я - запросто. Почем берешь за ночлег, Настя Пална?

–  Завтраком расплатишься. Встанешь в семь часов и приготовишь еду на троих.

–  Ни фига себе!
– протянул Сергей.
– У тебя же холодильник пустой, из чего готовить-то? Мы все умяли.

–  А ты в магазин слетай, - ехидно посоветовал Коротков.
– Нынче не советское время, круглосуточные магазины всюду есть.

Настя полезла в сумку за кошельком, достала деньги.

–  Правда, Сережа, сбегай быстренько, купи чего-нибудь на завтрак. Вот, возьми деньги. А я пока тебе постелю. Магазин у метро.

–  У метро?!
– вытаращил глаза Зарубин.
– Это мне в такую даль переться? Ну вы садисты!

–  Ладно, не ной, - поморщился Юра, - возьми мою таратайку.

Наконец минут через сорок продукты лежали на полке в холодильнике, а сотрудники второго отдела МУРа - на своих диванах.

Спала Настя в эту ночь странно. Крепкий глубокий сон то и дело прерывался, и она чувствовала, как четко и быстро начинал работать мозг. Сережка не так уж не прав, высказав предположение, что Яна Нильская могла оказаться сообщницей убийцы. Или убийц. Все они - и следователь, и оперативники - попали в плен информации о том, что жена сценариста приехала в Москву впервые и у нее нет здесь никаких знакомых, кроме тех, с кем она общалась во время съемок. Но ведь это известно только со слов Руслана Нильского, мужа Яны. Он мог лгать. А мог добросовестно заблуждаться.

Надо проверять...

После очередного перерыва на здоровый, почти без сновидений, сон Настя продолжила мысленное составление плана проверки: запросить Кемерово, пусть местные сыщики поговорят с родными и близкими Яны насчет ее московских знакомых. Или, может, самим поехать? Сережу, например, отправить. Нет, не пустят, денег нет на такие командировки.

И уже на рассвете вдруг подумалось: глупо как-то все выглядит. Допустим, Яна Нильская участвовала в убийстве водителя Инджия. Допустим, теперь она скрывается. Зачем? И что собирается делать дальше? Нельзя скрываться до бесконечности, рано или поздно придется возвращаться, и что тогда говорить, как объяснять свое отсутствие? Если, конечно, она вообще собирается возвращаться. А если нет? То есть как это - нет? Ладно, допустим, у нее серьезный конфликт с мужем, многие свидетели говорят о том, что они сильно поскандалили в вечер убийства, Яна бешено ревновала Руслана к актрисе Ирине Савенич. Но ведь, кроме мужа, есть еще две дочери, совсем крошечные. И родители. Нельзя же вот так, за здорово живешь, ни с того ни с сего бросить всех и скрыться. А жить на что? На деньги любовника? Значит, есть какой-то любовник, о котором никто не знает. Нет, глупо, глупо, не получается...

А за полчаса до звонка будильника Настю разбудил по телефону следователь Гмыря.

–  Нильская нашлась.

–  Жива?
– внезапно севшим голосом спросила Настя.

–  И здорова. Сама пришла. Только что ребята с адреса отзвонились. Езжай быстренько туда, а к десяти часам вези ее ко мне. Если что срочное - я на телефоне.

Хрупкая Яна совсем потерялась в недрах широкого мягкого кресла, в которое она забралась с ногами, прижав колени к груди. Бледная и заметно похудевшая, она почти не разговаривала ни с Русланом, ни с Ириной, которые наперебой предлагали ей принять душ, поесть, поспать или хотя бы просто выпить горячего чая. Только отрицательно качала головой и иногда через силу выдавливала из себя:

–  Не хочу... Не надо...

–  Где ты была?
– тревожно спрашивал Руслан.

–  Не знаю. В какой-то квартире.

–  Что с тобой делали?

–  Ничего.

–  Тебя били? Пытали? Тебе угрожали? Что они от тебя хотели?

–  Не знаю... Ничего...

Наконец Ира потянула Руслана за рукав и силой вытащила на кухню.

–  Оставь ее в покое, - тихо заговорила она.
– Ты что, не видишь? Она в шоке. Не хочет говорить об этом. Жива - и слава богу. Сейчас из милиции приедут, им она все расскажет. Пусть пока отдохнет, в себя придет. Не трогай ее.