А кто правит суды, кто соблюдает справедливость на земле? В судах заседают подлецы. И кто в этом виноват? Он и виноват, больше некому!

Жизнь моя приближается к концу, и бег её убыстряется. Что мне терять?

Вот, что я мог бы сказать богу прямо в глаза. И что, он признал бы меня невиновным? Да никогда в жизни! Но он не человек, которому я могу предъявить иск. Как мне с ним судиться? Нет такого посредника — не о чем говорить.

Отвлечёмся. Сегодня посредников хватает. Не то, что в былые времена. Сегодня есть, кому представлять наши интересы перед Хозяином. Это крепкие, упитанные, жизнерадостные мужички. Быть посредником — их профессия.

Они изучают умные книжки, они говорят, что мы можем на них положиться. Мы приходим в последней чистой рубахе, зажав в кулаке горсть последней меди — с надеждой в сердце. Надежда — всё, что у нас есть. У этих ребят есть немножко больше.

Они приезжают на иномарках, заходят в храм, сыто отдуваясь, благосклонно берут у нас наши медяки и снисходительно слушают нас, наклонив голову. И говорят, чтобы мы отчитались перед ними о своих грехах. Грехи должны быть, ибо человек грешен по природе своей.

Но ничего — эти ребята за нас помолятся. Каяться — не перед богом, а перед попом. И молиться будет поп, а не мы. Наше дело маленькое — сдать пожертвование. Об остальном есть, кому позаботиться.

Да. Христос был мягким человеком — он всего лишь использовал бич. Вот интересно, что бы сделал Иов с любым из сегодняшних попов? Или, предположим, Иоанн Креститель?

Вернёмся к Иову.

А Иов продолжал говорить.

— Мне такая жизнь опротивела. Я скажу богу так: «не надо меня обвинять, лучше скажи, за что ты так прессуешь меня? В чём моя вина? За что ты позволяешь, чтобы меня судили плохие люди? Разве ты не видишь, что творишь? Или глаз твой замылился?

Как он мог замылиться — разве у тебя глаза, как у человека? Разве ты подвержен человеческим слабостям? Если нет, то зачем ты выискиваешь во мне грехи, доискиваешься недостатков? Не пристало богу заниматься такой ерундой.

Ты поступаешь несправедливо, а ведь нет никого, кто мог бы меня защитить от твоего беззакония.

Вспомни — ты же меня создал, вылепил, вымесил. Забыл? Я же дитя твоё! И когда ты меня творил, то знал, что ни один мой грех не останется без твоего внимания. Ты это знал. И я это знал! А что теперь? Посмотри, что ты наделал!

Если я виноват, то нет мне оправдания. Если же я невиновен, то у меня нет и надежды. Ты же — последняя инстанция! Кто рассудит? Кто восстановит справедливость? Больше некому…»

Представляете, каково было богу всё это выслушивать? Наверняка ему стало жутко неудобно — ведь он крепко подставил Иова, сделал его ставкой в своих играх с сатаной. Иов имел право говорить такие обидные слова. Даже богу. Продолжим.

Приятель Иова по имени Софар начал приводить свои аргументы.

— Того, кто много говорит, очень трудно переспорить, но разве это значит, что он прав? В многословии редко кроется истина.

Ещё одно зерно, настоящее. Чжуанцзы высказался по этому поводу схожим образом. Идея витала в воздухе. Но о Чжуанцзы в другой раз. Вернёмся к мудрому Софару.

— Ты говоришь, Иовушка, что прав перед богом, который крепко обидел тебя. Как ты думаешь, если бы он открыл тебе хотя бы половину своей мудрости, не сломался бы твой хребет от такого груза?

Если же ты выдержал свои испытания и до сих пор жив, то не кажется ли тебе, что не так уж они и велики, эти испытания?

Своим жалким умишкой сможешь ли ты познать бога? Сможешь ли ты исследовать его? Не является ли глупцом человек, который берётся за такое исследование?

Ведь бог выше небес и глубже преисподней — как ты можешь его постичь? Как ты можешь его оценить? Как ты можешь его судить?

Со своими обвинениями ты похож на глупого осла. Самое разумное для тебя — открыть своё сердце для бога, и оно наполнится благодатью.

Спор явно затягивался. Иов не преминул парировать выпад. Ведь даже плохо спорить — лучше, чем хорошо отскребаться от коросты.

— Вы думаете, что только у вас мудрость, а остальные просто погулять вышли? Я не глупее вашего, между прочим. Не глупее и ничем не хуже. А, может быть, и лучше, ведь я праведник. А теперь я стал посмешищем для окружающих. Что в этом хорошего?

Грабители спят спокойно, богохульники в ус не дуют, а праведник гноем истекает. Что в этом естественного? Это абсолютно ненормально. Звери живут естественно, птицы летают по ветру, и только я — во всём белом.

Кто сомневается в том, что эта несправедливость — божий промысел? Всё происходит своим порядком. Ухо слышит, глаз видит, а язык вкушает. Старики мудры, долгожители умны, а бог всеведущ и всемогущ. Так должно быть. Так и есть — за исключением моей судьбы.

Я видел всё, что мне показывали, и слышал всё, что мне говорили — не хуже вас, друзья мои. Но я хотел бы поспорить не с вами, а с богом. Ибо кто вы такие? Болтуны и бездарные целители. Лучше для вас было бы просто молчать и не открывать пасть — сошли бы за умных. Но вы не удержались.