– Знаю, Степан Геннадьевич. И что ты предлагаешь?

– Ну пойди ты к шефу, поговори с ним, – принялся увещевать ее Горшков, – вы ж друзья детства, он к тебе прислушается. Ведь вот-вот кто-нибудь один начнет – и пошла цепная реакция! Смолина из отдела продаж уволится – и все продажи рухнут, там все на ней держится, она уверена была, что ее назначат начальником отдела, когда Петров ушел, а шеф привел какого-то заумного редактора, дружбана своего. В редакции «Здоровье и медицина» – то же самое, в редакции биографической и мемуарной литературы – та же картина. А у художников? Стоящие идеи выдают два человека, а зарплату получают, кроме них, еще трое. Терпение лопнет, все они поувольняются к чертовой матери, и с чем Большой Фил останется? Вернее, с кем? С теми, кто останется, наше издательство прогорит за два месяца, и мы с тобой, любезная Нана Константиновна, окажемся на улице в поисках новой работы. И мне ли тебе рассказывать, а тебе ли меня слушать насчет того, как охотно берут на работу тех, кто пришел из прогоревших фирм. Раз фирма прогорела, значит, либо руководитель был мошенником, либо менеджмент у фирмы хреновый, и в любом случае кадры туда набирали не самые лучшие. Нужна нам с тобой такая репутация?

Во всем, что говорил Степан Горшков, была правда, и Нана не могла бы поспорить ни с одним его словом. Ну и что с того? Да, она могла бы пойти к Филановскому и на правах начальника службы безопасности и просто старинной знакомой сказать ему все это. И не только могла бы, но и сделала уже, не далее как полгода назад, только об этом никто не знал, кроме нее самой и директора. Толку-то… Филановский рассмеялся в ответ и заявил, что она может не беспокоиться, потому что никакое даже самое несправедливое распределение работы не заставит сотрудника уволиться, если он знает, что начальство его любит и ценит, и получает этому каждодневное подтверждение. Потому что любовь – это главное в жизни, и ни один нормальный человек не променяет любовь и уважение на более легкую работу. И возразить на это Нане Ким было нечего.

– Дорогой Степан Геннадьевич, – мягко произнесла она, – мои отношения с Александром Владимировичем не таковы, чтобы я могла прийти к нему с подобным разговором. И давай на этом тему закроем.

На ее столе зажужжал телефонный аппарат, загоревшаяся кнопка сообщала, что звонит начальник охраны.

– Да, Володя, слушаю тебя, – сказала Нана в трубку.

– Нана Константиновна, в дежурке Катерина сидит, ну, девушка Андрея Владимировича, говорит, что ногу ушибла. Может, ей машину дать, чтобы до дому доехала?

– И что, сильно ушибла? – скептически поинтересовалась Нана, не забыв еще своего недавнего разговора с Филановским.

– Не знаю. Ребята говорят, она плакала от боли. Сейчас сидит с ними, кофе пьет. Я вам на всякий случай сообщаю, потому что вы ругаетесь, когда в дежурке посторонние находятся.

– Хорошо, Володя, спасибо, я разберусь.

Положив трубку, она задумчиво посмотрела на анкету Марины Савицкой, повертела ее в руках и сунула в ящик стола.

– Пусть пока у меня полежит, – сказала она Горшкову. – Завтра на вечеринке с ней познакомлюсь поближе, а там подумаем.

– О, так она еще на работу не вышла, а шеф ее уже на нашу вечеринку пригласил, – ревниво заметил кадровик.

– Иди, Степа, – Нана улыбнулась, – не занудствуй.

Он уже почти дошел до двери, но остановился и при этом не обернулся, так и стоял спиной к Нане.

– Тебе не кажется, что Большого Фила пора остановить? – проговорил Степан, однако в голосе его вопроса не было. Скорее спокойное утверждение. – Иначе мы все в любой момент можем оказаться без работы.

– Я тебя не понимаю, – сказала Нана, чувствуя, что голос предательски дрогнул.

– Ты все понимаешь. Ты – начальник службы безопасности, то есть возглавляешь силовое ведомство местного разлива. Разведка, контрразведка, спецтехника, боевики и даже агенты для особых мероприятий – у тебя все есть. Кому, как не тебе, подумать над моими словами.

– Даже думать не стану, – резко ответила Нана. – Иди, Степа.

Когда за Горшковым закрылась дверь, Нана потянулась к мобильнику и набрала номер Тодорова. Агент для особых мероприятий. Ну надо же! Впрочем, по большому счету, так оно и было. Она не стала искать его через Владу, как делала в тех случаях, когда ей нужно было, чтобы Тодоров зашел. Сейчас разговор предстоял приватный.

– Ты где, Антон?

– У себя. Зайти?

– Не ко мне. Зайди в дежурку, разберись, что там с Катериной.

– С какой Катериной? – не понял Тодоров.

– Ну с нашей, с какой еще. С подружкой Андрея. Только аккуратно. Шеф не хотел бы с ней встречаться, так что поимей это в виду. Убери ее из издательства, нечего ей здесь толкаться. Если нужно, дай ей разгонную машину, пусть домой едет или куда там ей нужно. Но здесь пусть не высиживает.

– Ясно. Сделаю. Нана…

– Да?

– Что насчет вечера? Я могу приехать?

– Ну конечно, – она улыбнулась. – Конечно. Обязательно.

– Что-нибудь купить?

– Ничего не нужно, у меня все есть.

Ей была приятна постоянная забота Антона, его каждодневные попытки хоть что-нибудь сделать для нее, ну пусть даже ерунду какую-нибудь, пусть только хлеба купить или бутылку воды, но обязательно что-то сделать. Ну почему она такая бессмысленная дура, почему не умеет любить его так, как любит Сашу Филановского?

Никита уехал на сборы, и теперь Антон может оставаться у нее ночевать хоть каждый день. С ним удобно, спокойно, уютно, и поговорить есть о чем, и в постели совсем не плохо. Почему же она никак не научится его любить?