— Отличная работа, рядовой, — похвалил лейтенант Барков, когда Майкл закончил спарринг с несколькими противниками из числа лучших учеников инструктора. — Ты прогрессируешь с каждым днем. Может, тебе стоит подумать о работе инструктора? Я бы тебе всячески поспособствовал, похлопотал.

— Спасибо, сэр, — поблагодарил Никсон, позволив себе улыбнуться офицеру. — Я хочу увидеть настоящую армию.

— Настоящую армию? — усмехнулся Барков, внимательно рассматривая стоящего перед ним гиганта. — Это ты так говоришь, пока этой самой настоящей армии не видел. Хотя дело твое. Хочешь увидеть — попробуй, посмотри. А если что, передумаешь там или не понравится, ты мне сообщи. Я, может, смогу тебе помочь в инструкторы перебраться. Сейчас, конечно, было бы намного проще, но, как говорится, каждый сам своей судьбе хозяин.

— Спасибо, сэр, — кивнул Майкл, понимая, что многие курсанты их учебного батальона за теплое местечко инструктора, наверное, отдали бы многое. — Разрешите вопрос, сэр?

Никсон чувствовал, что Барков относится к нему совсем не так, как другие офицеры. Так и должно было быть в отношениях между инструктором, натаскивающим бойцов, и его лучшим учеником. Возможно, дружескими эти отношения еще нельзя было назвать, но это уже не были холодные уставные отношения и бескомпромиссная жесткость, которые подразумевали отношения между солдатами учебного батальона и их командирами и инструкторами.

— Разрешаю, — ответил лейтенант, почувствовав, что ученик хочет спросить о чем-то, не относящемся к их тренировкам. — Какие-то проблемы, рядовой?

— Ещё нет, сэр, — помедлил Никсон, размышляя, не делает ли он сейчас ошибки, задавая одному из офицеров учебного батальона волнующий его вопрос. — Понимаете, сэр, мне тут сообщили... В общем, странная вещь...

— Короче, рядовой, — настороженность Баркова вновь сменилась улыбкой. — Сказал «А», говори «Б». Если уж решился, не тяни кота за хвост. Рассказывай давай.

— В общем, сэр, мне сообщили, что на моем личном деле стоит какая-то странная метка.

— Какая метка? — насторожился офицер, отводя гиганта подальше от тренирующихся курсантов учебного батальона.

— Кажется, наблюдение военной разведки, — выпалил Майкл шепотом.

— Ух ты! — крякнул удивленно Барков. — Только, наверное, не наблюдение, а кураторство.

— Точно, кураторство, сэр, — согласился Никсон, вспомнив, что именно про кураторство ему говорил Ралф. — Я не знаю, в чем я провинился. И мыслей-то никаких нет. Если только мои прошлые грехи, еще с гражданки.

— Провинился? — переспросил, не сразу поняв, офицер, но потом, сообразив, чего боится его ученик, рассмеялся: — Еще как провинился, рядовой. Да, я напрасно предлагал тебе место инструктора. Во-первых, мои рекомендации не смогли бы помочь тебе остаться в учебке инструктором. А во-вторых, тебе уготована участь гораздо более интересная.

— Что это значит, сэр? — еще больше растерялся Никсон.

— Это значит, рядовой, что военная разведка видит в тебе своего, — посерьезнел Барков. — И кураторство — это как раз та метка, которая позволяет тебе сейчас получить тот максимум, который курсантам без такого кураторства просто недоступен. Так что тебе, рядовой, радоваться надо, а не волноваться. И если ты не облажаешься по-крупному, то кураторы дадут тебе много интересного в будущем. Завидую тебе, рядовой. Белой завистью завидую.

— Сегодня знаменательный день и для каждого из вас, и для всех офицеров и инструкторов учебного батальона, и для всего батальона в целом, — привычно повторяя свою торжественную речь, начал командир учебного батальона. — Сегодня завершено ваше обучение в рядах курсантов учебного батальона. Мы все приложили немалые усилия для того, чтобы из сырого железа гражданских подростков выковать булат настоящих воинов.

Комбату особенно нравилась эта фраза про сырое железо и булат, поэтому после нее он всегда делал паузу, позволяя слушателям проникнуться красотой отмеченного им превращения. Он вообще любил этот момент, когда в большом зале для общих построений учебного корабля выстраивался весь учебный батальон на свое последнее общее построение. Еще два-три дня они пробудут на подлетающем к месту корабле, получая документы и улаживая разные хозяйственные дела, но столь едины больше не будут никогда. Ведь комиссия, распределяющая курсантов по подразделениям дивизии, уже вовсю кроит ткань учебного батальона. Да и представители этих самых служб и подразделений Первой дивизии, словно стервятники над свежей тушей павшего животного, стараются урвать себе куски пожирнее.

— Мы славно потрудились и можем с обоснованной гордостью передать новое достойное пополнение в подразделения доблестной Первой дивизии Земного флота. Я твердо уверен, что наши питомцы, поддерживая добрые традиции многих прошлых выпусков, станут достойными представителями Вооруженных сил Федерации. Пройдут годы, и, возможно, имена кого-то из стоящих в шеренгах сегодняшних выпускников мы станем приводить как пример героизма, обучая новые поколения воинов. Помните всегда, что все вы частицы Земного флота, будьте достойны, и Земной флот вас никогда не забудет и не оставит. Еще раз поздравляю всех и желаю многих побед.

Комбат замолчал, слушая в ответ на поздравление троекратное «Ура!», единым ревом летящее из глоток курсантов. Затем удовлетворенно кивнул и, сделав знак своему заместителю завершать мероприятие, спустился с трибуны.

— Равняйсь! Смирно! — рявкнул заместитель командира учебного батальона. — Командирам подразделений развести личный состав по местам дислоцирования. Начать подготовку к передаче личного состава представителям линейных подразделений дивизии. Приступить!

Большой зал заполнился гомоном отдаваемых команд, и строгие шеренги рассыпались отдельными кирпичиками подразделений, расползающихся в разные стороны. Очередной этап жизни учебного батальона завершился.