Первый звонок, обещающий опасность лично ему, прозвенел сигналом сотового телефона, на который вышел этот сумасшедший Михей. Честно говоря, несколько успокоившись и приведя мысли в порядок, Андрей Михайлович решил было, что такого уж большого повода для паники нет. В конце концов, он не приложил руку к убийству Малышевых. И никто этого доказать не сможет. А что там натворил этот маньяк Михей… Он, Старостин, не может нести ответственность за всех своих свихнувшихся знакомых.

Однако тут же прозвучал и второй звонок. Один за другим забежали двое соседей и, как бы между прочим, рассказали, что по двору и по подъезду шарахается полицейский. Причем не просто так шарахается, а целенаправленно наводит справки об образе жизни, связях и семейном положении Андрея Михайловича.

А вот это было уже серьезно. Разумеется, этот легавый работал очень грубо… Но опять же не было в этом ничего удивительного – Старостин прекрасно видел со стороны деградацию правоохранительных органов. Ну и, само собой, людей, в них служащих. Уровень специалистов с каждым годом стремился к бесконечно малым величинам. И какими-то полумерами, переименованиями и повышениями зарплаты полицию спасти было просто невозможно. Лично Андрей Михайлович считал, что существующие правоохранительные органы необходимо полностью разогнать и формировать по новой, как в 1918 году. Можно даже из активистов «Единой России». Раз уж считаются партией власти, так пусть берут на себя ответственность за происходящие в стране процессы.

Ну да это все лирика. Так, легкое брюзжание на тему: «А вот раньше…» Сейчас Андрея Михайловича больше занимало другое. Третьего звонка нельзя было ждать. Третьим звонком для него прозвучит арест. И грех было сомневаться в том, что гнусный извращенец Михей изыщет в условиях изоляции возможность осуществить свои фантазии, о которых он рассказывал Старостину по телефону. То есть арест для Старостина равнозначен смерти. А умирать ему ой как не хотелось!

– Придумал? – требовательно спросил он у директора Департамента бухгалтерского учета и финансовой отчетности. И, прежде чем тот успел что-то сказать в ответ, понял – придумал! Просто озвучить свои придумки стесняется. Или боится. – Давай, давай, не жмись, как девочка! Это важно не только для меня. Это всем надо. И тебе – в том числе!

– Ну-у… – мямлил вспотевший – вроде как мешки разгружал, а не просиживал задницу в мягком кресле – толстячок. – Есть один вариант… Но вот только я не знаю, сочтете ли вы его приемлемым для себя…

– Ты – излагай, – поторопил нерешительного главбуха Андрей Михайлович. – Я уже потом решу, что такое хорошо и что такое плохо.

Главбух нервно оглянулся по сторонам, как будто здесь, в тиши и уюте кабинета, к нему мог незаметно подкрасться со спины и напасть некий недоброжелатель. Подался вперед, почти касаясь отвисшим подбородком столешницы, и зашептал:

– Дело в том… У меня имеются кое-какие банковские документы, подписанные Виктором Георгиевичем…

– Не понял? – удивился Старостин. – И что мне дают эти документы?

– Документы – чистые, – сообщил главбух. – Незаполненные. С печатью. И с подписью самого Малышева…

Несколько секунд ушло на то, чтобы Старостин смог переварить и усвоить полученную только что информацию. А когда он понял… Глаза директора Департамента безопасности вспыхнули какими-то сумасшедшими огоньками, руки задрожали.

– Давай! – распорядился он.

Однако главбух не спешил выполнять указание – медлил и мялся.

– В чем дело?! – поднажал Старостин.

– Андрей Михайлович… – заблеял толстяк. Сейчас пот, несмотря на работающий в кабинете кондиционер, просто-напросто струями стекал по пухлому лицу. – Вы ведь понимаете, что если об этом узнают… Я тогда конченый человек…

– Никто ничего не узнает! – попытался успокоить Старостин, которого просто потряхивало от нетерпения.

– Ага! Это вы сейчас так говорите! – Главбух успокаиваться никак не желал. – А потом…

Старостин неожиданно понял – а ведь малый просто хочет денег. Откат. Страна у нас, знаете ли, такая – все строится на откатах. Разумеется, что часть добытых таким путем бабок идет на борьбу с коррупцией…

– Сколько? – коротко и резко спросил Старостин.

– Ну-у… – закатил глаза главбух.

– Не тяни! – прикрикнул на него Андрей Михайлович. – Быстро говори.

– Я думаю, что двадцать процентов от общей суммы… – Главбух судорожно сглотнул, кончик языка пробежал по губам. – Это будет нормально…

– Хорошо, – не раздумывая, ответил Старостин. – Ты их получишь. Давай бумаги.

Главбух полез в стол, долго там что-то перекладывал, потом вытащил и выложил на стол пару каких-то бухгалтерских бланков, сразу же накрыв их сверху чистым листом бумаги.

– Вот… – Пухлые пальцы накрыли документы. Директор Департамента бухгалтерского учета и финансовой отчетности не спешил передавать их Старостину.

– Что еще? – Откровенно говоря, такая вот манера общения уже серьезно раздражала Андрея Михайловича. Настолько, что он готов был свернуть нерешительному, но при этом жадному главбуху шею. Прямо здесь и сейчас в этом самом кабинете.