Мистер Джентри предложил мне вместе с Алленом управлять флэтботом, идущим вниз по реке — останавливаясь на каждом причале, где торговать кукурузу, свинину и прочее. За это он обещал восемь долларов в месяц, а также оплату дороги из Нового Орлеана домой.

Эйб взялся бы за эту работу бесплатно. За возможность уехать. Попутешествовать.

Используя топор (и плотницкие навыки, которые, будем откровенны, приобрел именно от отца) он построил сорокачетырехфутовый флэтбот из зеленого дуба, собственноручно вырезав каждую доску и прикрепив их к раме деревянными шкантами. Навес он выстроил посредине палубы, просторный и высокий, чтобы стоять в полный рост и не стукаться головой. Внутри стояло две кровати, маленькая печь, лампа, по бокам вырезано четыре окна, которые могли быть закрыты «на случай нападения». В завершение работы он проконопатил швы{9} и приладил рулевое весло{10}.

Без лишней скромности должен сказать, что получилось недурно, учитывая, что раньше я ничего подобного не строил. Даже когда мы загрузили в нее десять тонн товара, она просела не более, чем на два фута.

Аллен и Эйб спустили свой флэтбот на воду 23 мая. Им предстояло путешествие больше, чем в тысячу миль. Для Эйба это была первая возможность увидеть Юг.

Мы сражались с ветром и течением, и при этом во все глаз следили за рекой. Множество раз мы были вынуждены снимать наше судно с мели, а затем чистить его у берега на мелководье. Мы набивали животы кукурузой и мясом, а одежду, когда она становилась колом, стирали прямо в реке. Так продолжалось несколько недель. Иногда мы покрывали шестьдесят миль за день, иногда — меньше тридцати.

Молодые люди приходили в неистовое возбуждение, когда им попадались пароходы, чудесные, сверкающими колесами, бурлящие и разбрасывающие воду, идя против течения. Волнение появлялось вместе с первым дымом на горизонте, а, когда они проходили мимо, наступал восторг, они кричали, махали пассажирам, экипажу и обслуге.

Шум двигателей и воды. Черный дым из трубы и белый пар из свистка. Судно, которое может доставить человека из Нового Орлеана в Луисвилль за двадцать пять дней. Где же предел человеческой изобретательности?

Возбуждение проходило, и следующие несколько миль они не могли даже разговаривать.

Это было такое упоение, какое я больше не знал с тех пор. Словно нас двое осталось на всей земле — и все вокруг наше. Я удивлялся, почему создатель, задумавший такую красоту, поселил в ней столько зла. Столько горя. Почему было не оставить все так, нетронутым. И удивляюсь до сих пор.

Когда солнце приближалось к закату, Аллен и Эйб начинали искать место для якоря — город, если возможно. Однажды вечером, пройдя мимо Батон Руж, Линкольн и Джентри причалили к плантациям Дюшена, где и привязали флэтбот к дереву. Управившись, молодые люди приготовили ужин, проверили прочность веревки и расположились на ночлег. Они читали, потом разговаривали, пока глаза не стали смыкаться, после чего уснули в полной темноте.

Я проснулся и схватил дубинку, которую оставил рядом. Встав на ноги, я увидел в дверном проеме два силуэта. Осмелюсь сказать, они были удивлены высотой моего роста — и не меньшим оказалось их удивление, когда я поднял дубинку над головой. Я выгнал их (сам стукнувшись головой о балку) на палубу, где в свете Луны смог разглядеть. Они оказались неграми — всего семеро. Еще пять человек отвязывали флэтбот.

— Убирайтесь, дьяволы! — закричал я. — Пока я не вышиб вам мозги!

В доказательство, что говорю серьезно, я прошелся одному из них по ребрам и занес дубинку над другим. Этим я все доказал. Негры сбежали. Пока они исчезали в темноте, я увидел на земле пару ножных оков, и понял, кто они такие. Это были не воры. Рабы. Видимо, они бежали с этих плантаций и решили сбить собак со следа, угнав лодку.

Джентри проснулся от шума и помог Эйбу преследовать рабов в лесу. Убедившись, что в ближайшее время те не вернутся, они отвязали флэтбот, после чего решили испытать себя в навигации по ночному Миссисипи.

Мы отчалили, Аллен держал фонарь на носу и вглядывался в ночь, я же работал рулевым веслом, стоя на крыше навеса, стараясь держать курс посередине реки. Я ничего не мог с собой поделать и украдкой поглядывал назад, на берег, и вскоре заметил белую фигуру, стремящуюся с плантации к реке. Подумал, что это один из надсмотрщиков преследует рабов. Но человек, низкорослая белая фигура, не остановился у кромки воды. Перескочил с берега на берег в один длинный, невероятный прыжок. Они бежали не от людей и собак. Они бежали от вампира.

Я на мгновение подумал причалить к берегу. Достать из под кровати сверток и помочь несчастным. Не могу сказать, почему я отбросил эту мысль: из-за бесполезности, или из-за второсортности жертв. Могу сказать только, что я не остановился. Аллен (лишь сейчас я понял, как ему повезло, что у него не перерезано горло) извергал вперед, по курсу, поток нецензурных слов, каких я раньше никогда не слышал, а некоторые и не понимал. Проклинал себя за то, что не успел достать мушкет. Крыл последним словом «кровожадных сукиных детей». Я хранил молчание — сконцентрировавшись на том, чтобы держать лодку строго посредине. У меня не было ненависти к напавшим на нас, они просто пытались спасти свою жизнь. Хотя для этого им пришлось бы забрать мою. Аллен не мог остановиться. Что-то вроде «злыдни черномазой» и прочего.