Шрифт:
Контроль за учебным процессом во взводном звене являлся моей прямой обязанностью. В то же время это была хорошая возможность составить свое мнение о том или ином офицере. Умелый, знающий командир взвода благодаря тому, что на его занятиях побывал комдив, мог сразу попасть в резерв на выдвижение. Или, наоборот, разом потерять позиции, если занятие было проведено формально. Это жизнь. В ней многое значит воля случая. Но еще больше — постоянная готовность офицера выкладываться каждую минуту.
Свои занятия я готовил так, что мог не бояться внезапного появления любого из своих старших начальников. Как офицер, я готовил своих людей к бою. Я никогда в нем не был, но был уверен, что бой спросит с нас куда строже, чем самый суровый командир полка. Детально и творчески отрабатывались ситуации, которые могли возникнуть в ходе боевой службы: отражение нападения на караульное помещение и на часового, поиск вооруженных преступников, блокирование, переговоры, захват, освобождение заложников.
Мне нравилось наблюдать, как день ото дня меняются мои солдаты и сержанты. Чувствовалось, что они уверены в своих силах. Что многое у них получается. Что они на хорошем счету в роте и в батальоне.
Однажды вечером, когда служебные дела были закончены, заместитель командира роты старший лейтенант Николай Сидоркин пригласил меня в гости. Намечался какой-то семейный праздник. Я начал было отнекиваться — на восемь часов у меня было назначено свидание с девушкой, — но Николай проявил настойчивость. «Еще успеешь на свое свидание. В крайнем случае немного опоздаешь», — сказал он и решительно увлек меня за собой.
Я не догадывался, что все это произошло не случайно. Неподалеку от того дома, где квартировали Сидоркины, жила красивая, добрая и приветливая девушка Валентина. Время от времени она заходила к жене Николая, Полине, и настолько понравилась Сидоркиным, что у них созрел план познакомить Валю со мной. Все знали, что у лейтенанта Куликова никаких серьезных привязанностей не было, и надеялись, что мы друг другу понравимся.
Сцену случайного знакомства Сидоркины разыграли просто здорово.
Николай должен был пригласить меня, а Валю Полина заблаговременно попросила зайти под благовидным предлогом, что хочет показать ей какую-то «модную кофточку из Риги». В общем, все было сделано так тактично и аккуратно, что даже при самом неблагоприятном развитии событий ни Валя, ни Сидоркины, ни я не теряли лица.
Вот так мы и столкнулись. Я посматриваю на часы, чтобы не опоздать. Валя тоже торопится, кажется, на танцы. За ней должна зайти подруга. Но, видимо, какая-то искра уже успела пробежать между нами, поэтому Валю уговорили сесть за пианино; она окончила музыкальную школу, очень хорошо играет. Я, честно говоря, даже забыл, что куда-то собирался. Вижу в окно, что по улице спешит на встречу со мной та самая девушка, с которой у меня было назначено свидание. Вижу, а двинутся не могу: это как солнечный удар…
Влюбился сразу. И эта любовь прошла через всю нашу жизнь. Вот уже тридцать пять лет мы стараемся не расставаться ни на минуту.
Следующие четыре месяца, едва сменившись с наряда, я бежал на свидание с Валей. Это даже послужило поводом для шутки. На моем рабочем столе в роте, под стеклом, лежала фотография, где я с солдатами своего взвода был снят после каких-то учений. Надо сказать, что полевая офицерская форма, гимнастерки, каски и плащ-накидки почти не изменились с тех пор, как прошла война. Поэтому вид у нас был такой — фронтовой, образца 43-го года. Казалась старой и сама фотография: она была потрепана, вытерта на сгибах, как будто ее долго носили в кармане. То, что это наши, 60-е годы XX века, выдавали, разве что, автоматы Калашникова.
Мой друг, замполит роты старший лейтенант Василий Приваленко, конечно, тайком от меня, написал в углу фотографии: «Лейтенант Куликов в боях за улицу Советскую».
На Советской улице в Рославле жила Валя.
Через четыре месяца мы с ней поженились.
По-другому просто и быть не могло. Каждый из нас понимал, что, став семьей, мы просто выполнили некое предначертание. Нам было суждено найти друг друга, и стоило удивляться, что в цепи предшествующих событий не произошло никакого сбоя. Что в училище я уступил свое место Коле Малышеву и поэтому поехал в Москву. Что я попал в Смоленский полк. Что меня направили командовать взводом именно в Рославль.
Удивляла и схожесть некоторых деталей из жизни наших с Валей семей. Ее отец — Виктор Ефимович Николаев — тоже был репрессирован в 30-е годы по надуманному обвинению. Работал на железной дороге составителем поездов. Семь долгих лег провел в заключении и был освобожден в начале Великой Отечественной войны. Мама — Варвара Даниловна — трудилась санитаркой на «Скорой помощи» и так же, как моя мама, вместе с детьми бедствовала во время оккупации, терпела нужду и голод.
Старшие Валины брат и сестра погибли. Брат Александр умер еще в детстве, а сестру, Тамару, убило молнией в тот день, когда ей, выпускнице школы, только-только вручили аттестат зрелости.