– Сережа! – закричала она.

Две сильных руки подхватили ее и потянули вверх. Болото тащило вниз, руки – вверх… Шансов у трясины не было никаких. Ольга почувствовала, что может дышать.

– Спасибо, Сережа… – прошептала она и увидела перед собой строгое лицо Анны Алексеевны.

– Вы? – отшатнулась от нее Ольга. – А Сережа?

– Помрете, пока своего Сережу дождетесь, – проворчала няня.

Ольга зарыдала – ее должен был спасти Барышев, при чем тут няня?

– Ну, как хотите, – нахмурилась Анна Алексеевна, – можете дальше тонуть.

Она развернулась, пошла, кутаясь в воротник из чернобурки, а Ольга почувствовала, что ее снова засасывает. Опять стало трудно дышать, а зеленая ряска оказалась у подбородка.

Умру, но няню на помощь не позову, решила она.

Жить оставалось минуты две.

– Сережа! – из последних сил закричала она, теряя сознание.

– Ну и дура же вы, Ольга Михайловна, – обернулась няня. – Это ж ваш Сережа за ноги вас вниз тянет, а не болото!

«Что она говорит, – подумала Ольга, – что она говорит…»

– Цепляйтесь, – протянула ей руку Анна Алексеевна. – Я ваших детей воспитывать не собиралась.

Что-то где-то назойливо и противно пищало – так противно, что даже трясина показалась не такой опасной и мерзкой.

– Цепляйтесь! – разобрала Ольга слова в этом писке и… проснулась.

Рядом, на тумбочке, разрывался будильник тем самым противным звуком – цепляйтесь, цепляйтесь…

Ольга выключила его, не сразу вспомнив, что надо подняться в семь утра, чтобы встретить Леонида Сергеевича.

Сергея рядом не было. Он лег, когда она уже спала, и уехал, пока она еще не проснулась…

Сон оставил в душе такой тягостный отпечаток, что Ольга на автомате умылась, отправила детей в школу, передала Петьку на руки няне, села за руль…

«Это ж ваш Сережа за ноги вас вниз тянет, а не болото!»

Как такое могло прийти ей в голову, пусть в фантазиях, пусть во сне… Удрученная этой мыслью, Ольга не заметила Леонида Сергеевича, выходившего из зала прилета.

– Оленька! – окликнул он ее.

Она вздрогнула, вернулась в действительность и, обернувшись, увидела улыбающегося Барышева-старшего.

– Леонид Сергеевич! Ну, наконец-то! – Они обнялись и расцеловались.

Ольге показалось, что с его появлением в ее жизнь вернутся спокойствие и стабильность.

Всю дорогу до дома они хохотали и распевали старые комсомольские песни…

– Наш паровоз, вперед лети, в коммуне остановка!

– Красный, Оленька, притормози! – на мотив песни предупреждал Леонид Сергеевич.

– Другого нет у нас пути, в руках у нас винтовка!

– Ну, вот и добрались, – весело сообщила Ольга, когда они зашли в дом. – Раздевайтесь, Леонид Сергеевич. Сейчас я вас кормить буду.

– Ну-ка, как тут у вас? – Барышев-старший снял пальто, прошелся по комнатам. – Все по-старому. Это хорошо, – поставил он свой «медицинский диагноз» и, подумав, добавил: – Не люблю, знаешь ли, перемен. Раньше любил, а теперь они мне как нож острый. Это старческое.

Он снял с полки фотографию в рамке – Ольга, Сергей и дети, – полюбовался и поставил на место.

– Я, Леонид Сергеевич, тоже перемен не люблю, – вздохнула Ольга. – А у меня это что?

– У тебя это основательность натуры. Да, и вот еще что, Оленька… – Он грозно нахмурился, но тут же не выдержал и рассмеялся. – Что ты меня все время имя-отчеством хлещешь? Зови меня папой. Давно пора.

– Хорошо… папа.

Они вместе расхохотались – так непривычно прозвучало для нее это слово.

– Ну вот! – похлопал ее по плечу Леонид Сергеевич. – Совсем другое дело! А внуки-то где?

– Судя по тишине, что-то затеяли, – обеспокоилась Ольга, но в ту же секунду в гостиную ворвались дети, вернувшиеся из школы.

– Дедуля! Дедуля приехал! – Машка ловким обезьяньим прыжком запрыгнула ему на шею.

– Дедушка! – Костик крепко обхватил его ногу и стал дергать к себе, стараясь отбить деда у Маши.

– Здорово, дед! – Мишка прыгнул на Машку, Барышев-старший крякнул, но устоял.

– Дети! Вы с ума сошли, – попробовала возмутиться Ольга, но тут в гостиную вошла Анна Алексеевна, и Петька, сидевший у нее на руках, заголосил:

– Деда, деда, деда…

Начинался привычный бедлам, от которого голова шла кругом, но без него жизнь теряла свои краски.