– Значит, тебе его связи дороже Ольги, да? – уставилась на него мокрыми от слез глазами Надя.

Грозовский почувствовал себя последней сволочью. И опять разозлился.

– Если хочешь, да! – Он прошелся по кухне, едва не упал, поскользнувшись на пельмене, и от этого пришел в ярость. – Да! Ольга сегодня работает, завтра – снова, может, рожать будет, замуж выходить, сходиться, разводиться! У меня, в конце концов, серьезное дело, и я не могу себе позволить роскошь зависеть от перепадов ее настроения и смены образа жизни, ясно?!

– Злой ты, Димочка! Я даже не думала, что ты такой злой…

«Потому что голодный», – подумал Грозовский. И обнял Надю, уткнувшись в ее шевелюру.

– Ничего я не злой. Глупая ты глупая. Дело есть дело. Вон, сама бизнесом занялась, понимать должна… Золушка!

– Есть хочешь? – вздохнула Надя.

– Уже не знаю. Легче повеситься, чем поесть.

– Ладно, накормлю. – Надя, засучив рукава кофточки, подошла к холодильнику и открыла его. – Только обещай, что у тебя снова появится совесть…

Сергей улетел в родной город.

Просто сел в самолет и улетел, не предупредив никого на работе. У него было там важное дело, не требующее отлагательств ни на день, ни на минуту…

Он не рискнул сразу пойти к отцу, поэтому сел на лавочку и закурил. В этот момент распахнулась дверь подъезда, и на улицу вышел Барышев-старший.

– Здравствуй, отец, – тихо сказал Сергей.

Леонид Сергеевич вернулся в подъезд, через плечо бросив:

– Заходи.

Дома пахло валерьянкой и еще какими-то лекарствами.

– Есть будешь? – спросил отец.

– Нет, спасибо, я в самолете поел.

– Ну? Что скажешь? – Леонид Сергеевич прямо в пальто сел на диван и вопросительно посмотрел на сына.

– От меня Оля… ушла.

Сергей сел рядом с отцом, тоже не раздеваясь…

– А я, знаешь, не удивлен. Нет, не удивлен. Я этого ожидал.

– Прости меня. Прости, пап!

– Да я-то тебя прощу… Простит ли Ольга?

– Нет. – Барышев помолчал, не в силах озвучить давно осознанный факт. – Никогда… она… не простит, – наконец, с трудом произнес он.

– Значит, есть за что, – усмехнулся отец.

– Есть. Я, пап… ей изменил.

Они помолчали. Отец встал, разделся, сел напротив – на стул.

– Ну? И что же ты делать собираешься?

– Не знаю.

– Что же ты наделал-то, а? Сын!

– Как мне теперь жить, не знаю, – признался Сергей.

– А ведь я тебе и посоветовать ничего не могу.

Сергей кивнул, он и не ждал совета.

Отец посмотрел на часы.

– Мне в институт пора. Опаздываю. Ложись спать. Ночь ведь летел. Вернусь – поговорим.

– Нет, я обратно, в Москву… – Сергей встал. – Сейчас самолет. Я прилетел только прощения у тебя попросить.

– Ну, как знаешь.

– До свидания, отец.

Сергей направился к двери, но Леонид Сергеевич остановил его и порывисто обнял.

– Хочешь, я полечу с тобой? Пойду к Ольге. Просить за тебя буду. Хочешь? – прошептал он.

– Спасибо. Не надо, пап. Не вернется она ко мне. Она на развод подала.

Леонид Сергеевич отстранился, потер левую сторону груди.

– Сейчас, говоришь, самолет?

– Через час.

– Я провожу тебя.

– Тебе же в институт…

– Бог с ним, позвоню, отменю лекции. Архаровцы мои только обрадуются.

Они еле успели на регистрацию.

– Разве можно так опаздывать?! – возмутилась девушка за стойкой.

Сергей обнял Леонида Сергеевича.

– Спасибо, папа. До свидания.

– До свидания, сын. Думай, как тебе дальше жить, думай…

– Гражданин! Сейчас трап уберут! – закричала девушка.

Сергей поцеловал отца и побежал на посадку.

Главное – отец его простил…

Одним грузом на душе меньше…

Автопокрышки на пятом варианте выглядели почти как произведение искусства, но Дунаев снова зарубил работу, сказав:

– И где же твои хваленые таланты? Иди, работай. И учти – времени в обрез.

Когда пришел Тимур, Ольга едва не плакала.

– Пятый вариант ношу, а ему все не то! – пожаловалась она. – Сам не знает, что хочет!

– Да, чего-то он на тебя взъелся, – сочувственно покачал головой Тимур.