– Ольга уволилась, а ты даже не поговорил с ней!

– Опять я тебе что-то должен, – вяло отреагировал Грозовский. – Она даже не удосужилась мне об этом сообщить. О том, что Ольга уволилась, я вообще узнал самым последним.

– Интересно! Как это последним?! – Надя сняла шубу и зашвырнула ее на стол, снайперски сбив банку с икрой Диме на джинсы. – Ты же подписываешь заявления! Ты ее заявление подписал или нет?

– Нет. – Грозовский поставил банку на стол, а икру смахнул с джинсов на пол. – Не подписал, но подпишу. Я тебе уже говорил, бизнес есть бизнес.

Надя посмотрела на него так, будто увидела впервые.

– А дружба как же?! – дрожащим голосом спросила она. – Ведь Ольга наш друг, Димочка.

– В бизнесе нет понятия дружбы, – отрезал Грозовский.

Ему расхотелось котлет из индейки, пирога с капустой и даже борща…

Потому что он тоже видел себя таким впервые.

Надя развернулась и, понурив рыжую голову, поплелась вон из кухни.

– Бизнес есть бизнес, – сжав кулаки до боли в суставах, повторил Дима. – Бизнес есть бизнес!

Через неделю она привыкла к мысли, что придется жить в тупике.

Ну и что?

Главное, чтоб дети были здоровы, а уж закрытые двери к деньгам и успеху она как-нибудь переживет…

Больше недели она обзванивала рекламные агентства, где требовались художники, и везде получала ответ:

– Спасибо, но мы уже взяли…

Надежды устроиться на работу таяли с каждым днем, денег становилось все меньше. Барышев переводил на ее счет огромные суммы, но она не хотела к ним прикасаться, потому что взять у него деньги означало – простить.

Она сама справится. Нырнет поглубже и вынырнет в другом месте. И пусть там тоже будет тупик, зато ее больше никто никогда не предаст.

– Дмитрий Эдуардович! – налетела в коридоре на Грозовского возмущенная бухгалтерша. – Вот! Посмотрите, какую ерунду мне вместо договора «Артис» подсунул!

Грозовский нехотя взял бумаги, почти силой ему врученные, и начал их просматривать.

– Ну что, что это?! – тараторила бухгалтерша. – Сплошные несоответствия.

Дима не понял, где и какие несоответствия она нашла, зато услышал приглушенный голос Дунаева из-за закрытой двери.

– Все в порядке, старик, – самодовольно вещал Денис собеседнику, очевидно, по телефону. – Я ее сделал! Да обыкновенно! Сказал, что спать с Грозовским надо было подольше, если уж на меня наезжает! Она и уволилась!

– Господи боже мой! – прошептала бухгалтерша, приходя в ужас то ли от несоответствий в договоре, то ли от услышанного…

Грозовский пинком распахнул дверь.

Дунаев, испуганно отпрянув, бросил телефонную трубку.

– Ну ты и мразь, – буднично произнес Дима, будто пожелав «доброго дня».

И вмазал Дунаеву в челюсть со всего маху. Хорошо, что с Барышевым натренировался в столь нужном для бизнеса деле, как мордобитие.

Дунаев отлетел к стене, ударился о нее затылком и, закатив глаза, медленно сполз на пол.

«Убил, – подумал Грозовский. – И пусть. Отсижу, зато одной мразью меньше будет».

Со всех сторон уже подбегал народ, громко верещали девчонки – громче всех Ася, – и кто-то тихо сказал:

– Ну, и молодец наш Димка!

Грозовский пошел в туалет и тщательно вымыл руки с мылом.

Да, бизнес есть бизнес, но пачкаться нельзя ни при каких обстоятельствах.

Вечером звонок затрезвонил так весело, что Ольга открыла дверь, не глянув в глазок и не спросив, кто там.

Надя бросилась ей на шею.

– Он его выгнал! Представляешь! Выгнал! Димочка… Не посмотрел, что у него связи, что он ему с три короба наобещал. Взял и выгнал! Все!

Ольга закрыла за Надей дверь и помогла ей раздеться.

– Проходи. Только тихо, дети заснули.

– Ой, извини… – Надя на цыпочках пошла вслед за Ольгой в гостиную, шепотом продолжая рассказывать разрывавшие ее новости.

– Даже говорить с Дунаевым не стал, представляешь! Просто выгнал!

В гостиной она, не сдержав эмоций, по-детски подпрыгнула и со всего маха плюхнулась на диван. Ольга села рядом.

– Я уже совсем не знала, что мне делать, Оль! Димка так поступил с тобой… Вернешься теперь на работу! Гада этого там нет! Видишь, какой он, мой Димочка!

– Я не вернусь, – устало сказала Ольга, не глядя на нее. – Димка молодец, но я не вернусь… Мне надо совсем жизнь изменить, совсем. Иначе ничего не получается.