– О, теперь я вас узнал. Кажется, вы вызвали Службу спасения, когда ее обнаружили… Это вы заклеили ей рану серебристым пластырем?

– Я.

– Это вы очень ловко придумали. Но сожалею, я не могу обсуждать пациентов с журналистами. Вам придется на общих основаниях обратиться в пресс-службу Сальгренской больницы.

– Вы меня неверно поняли. Мне не нужны сведения, я здесь по частному делу. Вы можете не говорить мне ни слова и не выдавать никакой информации. Все как раз наоборот. Информацией хочу снабдить вас я.

Андерс Юнассон нахмурил брови.

– Будьте так добры, – попросил Микаэль Блумквист. – Не в моих привычках приставать к хирургам на улице, но у меня к вам очень важный разговор. Тут за углом есть кафе. Можно мне угостить вас кофе?

– О чем вы хотите говорить?

– О будущем и благополучии Лисбет Саландер. Я ее друг.

Андерс Юнассон долго колебался. Он понимал, что, будь это кто-нибудь другой, а не Микаэль Блумквист – если бы к нему вот так подошел совершенно незнакомый человек, – он бы отказался. Но поскольку Блумквист был персоной известной, Андерс Юнассон чувствовал определенную уверенность в том, что речь идет о действительно важном деле.

– Я ни при каких условиях не хочу давать интервью и не стану обсуждать свою пациентку.

– Ну и отлично, – сказал Микаэль.

Под конец Андерс Юнассон коротко кивнул и отправился с Блумквистом в указанное заведение.

– В чем ваше дело? – спросил он, когда им принесли кофе. – Я вас выслушаю, но комментировать ничего не собираюсь.

– Вы боитесь, что я вас процитирую или выставлю в невыгодном свете в СМИ. Позвольте мне сразу внести ясность: этого не произойдет. Лично для меня нашего разговора просто не было.

– О’кей.

– Я хочу попросить вас об одолжении. Но сначала я должен четко объяснить почему, и тогда вы сможете решить, приемлемо ли для вас в моральном плане оказывать мне такую услугу.

– Мне не очень-то нравится этот разговор.

– От вас требуется только послушать. Вы – врач Лисбет Саландер, и ваша работа заключается в том, чтобы заботиться о ее физическом и душевном здоровье. Я – друг Лисбет Саландер, и моя задача состоит в том же самом. Я не врач и, следовательно, не могу копаться у нее в голове, извлекая пули, и тому подобное, но я обладаю другими знаниями, возможно, не менее важными для ее благополучия.

– Вот как.

– Я журналист и раскопал правду о том, что с ней на самом деле произошло.

– О’кей.

– Я могу рассказать в общих чертах, о чем идет речь, а выводы вы уже сделаете сами.

– Угу.

– Начать надо, вероятно, с того, что адвокатом Лисбет Саландер является Анника Джаннини. Вы с ней встречались.

Андерс Юнассон кивнул.

– Анника моя сестра, и ее работу по защите Лисбет Саландер оплачиваю я.

– Вот как?

– То, что она моя сестра, вам легко проверить. Речь идет об услуге, просить о которой Аннику я не могу. Она не обсуждает со мной Лисбет Саландер, поскольку обязана соблюдать служебную тайну и подчиняется совершенно другим законам.

– Хм.

– Я предполагаю, что вы читали о Лисбет в газетах.

Юнассон опять кивнул.

– Ее описывали как психически ненормальную лесбиянку, совершающую массовые убийства. Все это чушь. Лисбет Саландер не психопатка, она, вероятно, не глупее нас с вами. А ее сексуальные пристрастия никого не касаются.

– Если я правильно понимаю, произошла некоторая переоценка ситуации. Теперь в связи с убийствами называют имя того немца.

– Что совершенно справедливо. Рональд Нидерман виновен, он совершенно безумный убийца. Однако у Лисбет Саландер имеются враги. Действительно крупные, заклятые враги. Некоторые из них трудятся в Службе государственной безопасности.

Андерс Юнассон с сомнением поднял брови.

– Когда Лисбет Саландер было двенадцать лет, ее заперли в детской психиатрической больнице в Упсале, поскольку она наткнулась на тайну, которую люди из СЭПО стремились любой ценой сохранить. Ее отец, Александр Залаченко, которого убили в Сальгренской больнице, – перебежавший русский шпион, реликвия времен холодной войны. Он также известен жестоким обращением с женщинами и год за годом избивал мать Лисбет. Когда Лисбет исполнилось двенадцать, она нанесла ответный удар, попытавшись убить Залаченко с помощью пакета с бензином. Поэтому ее и заперли в психиатрическую лечебницу.

– Я не понимаю. Если она пыталась убить отца, возможно, имелись основания отправить ее на психиатрическое лечение.

– Моя версия – которую я опубликую – заключается в том, что в СЭПО было известно, что именно произошло, но они предпочли защищать Залаченко, поскольку он являлся важным источником информации. То есть они сфальсифицировали диагноз и проследили за тем, чтобы Лисбет упекли.

На лице Андерса Юнассона читалось такое сомнение, что Микаэль улыбнулся.

– Я могу документально подтвердить все, что вам рассказываю. И я издам подробное описание этого дела к началу суда над Лисбет. Поверьте – это вызовет дикий шум.