Лина кивнула.

– Он тоже захапал немало собственности, но сумел построить бизнес, приносивший выгоду не только ему одному, а многим людям. А старый Саранцев… Кстати, он тоже Владимир Владимирович. Фактически он мой дед, но никаких родственных чувств между нами нет и быть не может, как вы понимаете. Так вот, старый Саранцев – человек глубоко провинциальный, отсталый и недалекий. Его страшно травмировала смерть Гришина, например. Это был первый секретарь Московского горкома партии, – пояснил Понизовский. – Умер в девяносто втором, стоя в очереди в собесе. Пенсию грошовую пришел оформлять и умер. Старого Саранцева это потрясло, он страшно перепугался. Да и деловой жилки у него нет. Ничего умнее не придумал, как сдавать прихватизированную собственность в аренду. Ну и рэкет организовал через своего сына-депутата. Многие ему дань платят. А что делать с деньгами, он не знает. Уводить в офшор боязно – вдруг отрежут? Закроют границу – деньги там, а он тут. Знаю, это несусветная чушь, но он так мыслит. Внутри страны размещать? Еще хуже. Вложишь невыгодно, и пропадут деньги.

– Бедный, бедный! – иронически протянула Лина. – И что же? Он закопал свои сокровища на острове, как капитан Флинт?

– Не совсем, – улыбнулся Понизовский, – но вроде того. Кстати, деньги не так велики, как Владу и его папаше кажется. Во-первых, старику тоже приходится делиться. С бывшей конторой, например, с властями на местах. Никто не дал бы ему всем этим владеть в одиночку. Во-вторых, много денег уходит на этот его мавзолей с колоннами. Сына и внука надо содержать. Депутатство стоит недешево. Что-то вложено в акции и приносит доход, что-то еще…

Тут зазвонил его сотовый. Понизовский ответил, выслушал и записал несколько цифр.

– Ну вот, номер есть. Попробуем позвонить дядюшке. – Он набрал номер. – Привет, Володя, это Понизовский. Нет, ты меня выслушаешь прямо сейчас. Важнее этого разговора у тебя ничего на свете нет, поверь. Тем более что разговор будет короткий. Разговор такой: оставьте Лину Полонскую в покое. Забудьте – и ты, и твой отпрыск – о ней и ее ребенке. Нет, ты не имеешь права видеть внука. Почему? А потому что она мать. Вот она – точно имеет право. Например, самой решать, с кем надо видеться ее сыну, а с кем не надо. Твой сынок ее бросил. Он понятия не имел, кого она родила, как им живется… И до вчерашнего дня его такое положение вполне устраивало. Вот пусть и дальше обходится без них. Да, я знаю о завещании старика. Меня это не волнует, выкручивайтесь сами. А как хотите. Я не дам делать из ребенка отмычку. Это безумие – отнимать сына у матери. Как тебе только в голову взбрело? Лина? Она образцовая мать, даже не начинай эту песню. Мы с тобой один вуз кончали, но тебе, видать, впрок не пошло. Судиться хочешь? Полный вперед. Нет-нет, я не забыл про наши родственные отношения. Ничего, я найду себе замену в суде, только лучше бы до суда не доводить. А потому что ты сам под статьей ходишь. Позволь тебе напомнить, я в курсе твоих художеств. Знаю, как ты недвижимость толкал французам и американцам одним разом. Срок давности истек? Не смеши. Если поднять эту историю, тебе мало не покажется. Помнишь Нессима Гаона и его фирму «Нога»? [20] Я тебе гарантирую десяток таких «ног». Пару десятков! Хочешь, чтобы нашу госсобственность арестовывали по всему миру? Тебя отмазывать никто не станет, не та фигура. Лишат депутатства, и будешь потом писать… «записки из подполья». Договорись как-нибудь со своим полоумным папашей. Как? А как знаешь, не мой вопрос. Но Лину и ее ребенка не вздумай трогать, иначе будешь иметь дело со мной. И давай без уголовщины. Втолкуй Владу: если он решится на киднепинг, статья ему светит длинная. Ну, бывай.

Лина смотрела на него со страхом и восхищением.

– Я не все поняла…

– Долго рассказывать, – отмахнулся Понизовский. – Давайте-ка я вас, Линочка, домой отвезу, раз уж все так удачно сложилось.

Они вышли из здания, он помог ей сесть в машину.

– Старик у них в семье вожак, – снова заговорил Понизовский, трогая с места. – Альфа-пес. Женщин он вообще за людей не считает, сына в грош не ставит, внука тоже. А ведь это он их такими сделал. Мне и Влад, и его отец напоминают… Знаете, бывают такие карликовые деревца?

– Бонсай, – подсказала Лина. – Терпеть не могу этих уродцев. Деревья должны быть большими. По определению. А бонсай – это издевательство над природой.

– Согласен, – кивнул Понизовский. – А теперь представьте, что в карликовом виде вырастили не дерево, а человека.

– То есть вы хотите сказать, что Влад и его отец – жертвы?

– В определенном смысле да.

– Нет, – решительно покачала головой Лина. – У человека всегда есть выбор. Они ж не в Северной Корее выросли! Видели, как вокруг люди живут, книжки читали… Вот, к примеру, ваша мать. В той же семье росла, но из нее же не удалось сделать бонсай, верно?

– Верно.

– А теперь они хотят изуродовать моего сына. Компрачикосы. Человек, который смеется.

– Надо вас с моим отцом познакомить, Лина. Это тонны ассоциаций – исторических, литературных, языковых… Вам понравится.

– Я с удовольствием… Только потом, когда все утрясется. Пока что я сама трясусь. Мне страшно.

– Будем надеяться, что это конец. Я дядюшку припугнул. Вы не слышали, но мне-то в трубке было слышно, как он струхнул. Он в девяносто втором году продал одно здание в центре Москвы французам, а потом американцам. По-моему, они до сих пор с мэрией судятся.

– Но ему ничего не было, – с горечью заметила Лина.

– Его отец тогда был еще в силе, живо послал сыночка в глубинку, чуть ли не на Дальний Восток. И это не единственная его махинация. Правда, так грубо он уже не работал, но накуролесил много. Тут важно копнуть что-нибудь одно, а дальше такое потянется, только успевай записывать.

– Неужели вы с ним вместе учились? – спросила Лина.

– А кто сказал, что мы с ним вместе учились?

– Вы говорили… что один вуз кончали.

– А-а… Мы и правда учились в одном вузе, на юрфаке МГУ, только, когда я учился, он уже лекции читал. По марксизму-ленинизму. Мой папа называет это «Майн краткер курс» [21] . Вряд ли вы оцените шутку…

– Ну почему же? У меня прабабушка была старая большевичка. Мне все больше нравится ваш отец, Павел Михайлович.

– Очень приятно. Но, возвращаясь к нашему разговору, сам я скорее ровесник Влада. Лина, если еще что-то случится, звоните мне.

– А вы не отключайте мобильник.