Нерон помчался выполнять поручение. Он догнал банду на тропинке, ведущей к флигелю. Всякому героизму есть предел, и через несколько минут все шесть марсиан, и вдобавок Хромой на руках у Красивых-Листьев, сидели верхом на ящиках Фаншетты. Девочка разожгла керосиновую печку, стараясь как можно меньше дымить, и выкрутила побольше фитиль лампы — ей очень хотелось хорошо разглядеть бездомных детей, которых она должна была завоевать. Наконец-то она их видела вблизи…

Марсиане ели, не думая ни о чем другом. Они с молчаливой жадностью поглощали хлеб, сосиски, ветчину, апельсины — все, что Нерону удалось добыть у хозяина какой-то харчевни. На столе были даже — о чудо! — шоколадные конфеты. Их уничтожали вперемешку с колбасой и хлебом, не обращая никакого внимания на правила хорошего тона. Должно быть, никто из присутствующих никогда не бывал на таком пиру…

Близнецы, однако, наелись раньше других и принялись разглядывать комнату Фаншетты. Глаза их остановились на скульптуре, установленной Эрве в углу, возле кровати Бишу.

Они подошли поближе, поглядели друг на друга, и по привычке дуэтом воскликнули:

— О Та-та-танк! Ты не-не… — начал первый.

— Не знаешь, что здесь есть? — заключил второй, явно потрясенный.

Подошел Красивые-Листья и тоже остановился как вкопанный.

— Ну и штука, Танк!.. Ты еще на такое никогда не глазел, уж это наверняка… Посмотри-ка, Головешка!

Головешка приблизился. Нерон тоже. Он даже забыл, что у него в руке апельсин, который напоминал ему родину. Наконец и Танк сдвинулся с места. И хоть юный вождь марсиан не сказал ни слова, но, может быть, именно он был поражен больше других, увидев на маленькой глиняной подставке… себя, окруженного своей бандой. Молодому скульптору пришло в голову изобразить шестерых марсиан с Монмартра, и теперь каждый из них с удивлением глядел на себя. Вот Танк с угрюмым лицом и сжатыми кулаками; робкий Красивые-Листья и его большие уши; курносый рыжик Головешка; близнецы рука об руку; кувыркающийся Нерон… Даже Милое-Сердечко с ее шапкой спутанных волос была здесь, и хромая собака на трех лапах. Каждый узнавал свою самую любимую позу, самый привычный жест.

Танк посмотрел Фаншетте прямо в глаза. Смеется она над ними или…

И тогда Фаншетта в первый раз заговорила с ним.

— Видишь, Танк… я вас всех уже давно знаю, — ласково сказала она. — Мне даже кажется, я ждала вас…

Глава VI. Секрет Милого-Сердечка

— О чем ты думаешь, Фаншон [20] ? — Даниэль Мартэн, улыбаясь, смотрела на свою подопечную, которая сидела в ее кабинете, напротив нее.

Белокурая девочка, сосредоточенная и молчаливая, казалось, целиком ушла в себя, поглощенная своими мыслями.

— Я думаю, мадемуазель, что… — сказала она наконец. — Может быть, теперь вы мне скажете, за что судили Танка?

Улыбка исчезла с лица Даниэль Мартэн, и она задумалась, вспоминая мучительный процесс маленького марсианина с Холма… Он так сильно взволновал ее, этот мальчик! А ведь ей пришлось повидать в своей жизни немало трудных детей!

После памятного дня Фаншетты Рождества прошло три недели. То один, то другой мальчишка, в том числе и Танк, время от времени наносили теперь Фаншетте визиты. Пресловутый процесс Танка, о котором никто никогда не заговаривал, стал очень интересовать, даже беспокоить девочку.

— Да, раз уж ты с ним познакомилась, ты должна все знать, — решила молодая женщина.

Она помолчала, собираясь с мыслями, затем, взвешивая каждое слово, медленно принялась объяснять:

— По своей натуре Танк порывистый, вспыльчивый мальчик. Он не умеет сознательно добиваться любви к себе. Танк способен на самый благородный, самый великодушный поступок, но он может и зло отомстить, если считает, что к нему несправедливы. Ведь ты его сама видела! Так вот, не суди о нем по его суровому лицу. Этот мальчишка угловат, но он чувствует глубоко. А его всегда обижают… Вот он и старается прослыть жестоким и грубым в надежде, что это послужит ему защитой.

Даниэль Мартэн помолчала немного и снова начала рассказывать, глядя своей собеседнице прямо в глаза, словно желая убедить ее в чем-то.

— Ты, конечно, знаешь, что у Танка есть два старших брата, — сказала она. — В один прекрасный день у него появилась маленькая сестренка. Родители полюбили ее так сильно, что на долю трех сыновей, особенно последнего, приходилось уже гораздо меньше тепла, чем прежде. Но маленькая девочка утонула во время прогулки, играя на берегу канала Сен-Мартен. Никого, кроме Танка, не было подле нее в эту минуту. Свидетель — проезжавший мимо велосипедист — рассказал, что он видел, как Танк толкнул девочку, и она, потеряв равновесие, упала в воду. На самом деле, увлекшись игрой, он просто сделал слишком порывистое движение. Однако родители утверждали, что он всегда был ревнивым и жестоким, и сколько ни кричал несчастный мальчишка, что не виноват, как ни велико было его неподдельное горе, а все-таки пришлось ему предстать перед судом. Правда, трибунал, — так же как и я, — убедился в том, что он невиновен. Танк не понес никакого наказания и был возвращен семье. Но семья ему все-таки не поверила, и с этих пор его едва терпят в доме…

— О мадемуазель… Это ужасно… — пробормотала Фаншетта.

— Да… Очень тяжело. Потому, что я уверена… понимаешь, Фаншетта, повторяю еще раз: уверена… что он не виноват. Но я уверена, к сожалению, и в том, что в один прекрасный день он уйдет куда глаза глядят, навстречу все равно какой судьбе, лишь бы убежать от этих людей, которые больше в него не верят. Разве только до тех пор…

Даниэль Мартэн замолчала.

Фаншетта изо всех сил, но безуспешно старалась придумать какой-нибудь выход.