Ну всё, я готова к разговору с Правительницей. Надо же обсудить сроки строительства нового санатория для гоблинов. Почему не надо? Санаторий не надо? Так ведь и для людей польза будет, и мелюзге этой хорошо! И с деньгами я уже всё продумала! А всяких там вредных Умников мы не слушаем! Вот! Зарчик, милый, так строить санаторий или нет?

Сэм Винфорд

Ночь прошла спокойно, если, конечно, не считать, что сначала мы с Леркой сидели в небольшой беседке в саду иуспокаивали расстроенного Вальта, потом пытались уговорить дедулю Руфинариса не устаивать очередной ночной концерт для "нищебродов", пожалеть бедных котиков, которых он подманивал под окна графских спален, разливая там валерьянку. Если на мальчишку мы потратили всего час, слушая его нытье вперемешку с объяснениями мне в любви, и отправили "героя" спать, дав клятвенное обещание отправиться с ним утром на прогулку к реке, то призрак там легко не купился. Его болтовню мы слушали почти до утра. Айверин, хитрец аражев, в это время мирно дрых на диванчике в спальне Миклоша. Дав мне ценное указание, не допускать более серенад, наша "сестрица" Эвелина выпорхнула из комнаты, добралась до ггафов, где и спасла Вальта от неминуемого откручивания уха, утащив его папочку к важным хозяйственным делам. Лера минут через десять сгоняла проверила: граф Дракт, сладко причмокивая, развалился на огромной кровати и смотрел чудесные сны с нашей Эви в главной роли. Сама "девица", завернувшись в пушистый плед, преспокойненько спала на диване в углу графской спальни, сжимая в руке свой амулет. Надеюсь, этот оборвыш сработает, иначе завтра нас вышвырнут из замка, и это будет самым лучшим выходом в такой ситуации, про худший даже думать не хочется.

На обратном пути хайта прихватила с кухни бутерброды, и я понял, что эта девчонка настоящее чудо - пока графинчик поглощал их, он молчал, а что может быть лучше этого? Хотя если быть честным, когда парень не пытался целовать мне ручки или хвастаться своими успехами, то с ним вполне можно было говорить. Мне даже в морду ему дать расхотелось, что я подлый нарф малышей бить - ума в этом увальне было не больше, чем в той тумбочке, которой его дедуля Руфиприласкал. Если Вальт и говорил иногда что-то дельное, то это было почти незаметно - видимо, умной мысли становилось страшно сидеть одной в такой пустой голове, и она бесследно испарялась, теряясь на фоне жалоб на злого отца и вредную сестру Сегору**. Но всё же из его бессвязного рассказа нам удалось почерпнуть ценную информацию. Оказывается, вот уже третье поколение семью Дракт преследуют неудачи: каждый из членов семьи получает какой-то существенный недостаток - либо уродство (это папа Дракт), либо вредность и злобность (это сестричка Сегора), либо скудоумие (это сам Вальт; разумеется, так он не говорил, но догадаться несложно), либо ещё что, словно проклял кто. Судя по тому как при этом хихикал добрый дедуля Руфи, сомневаться в источнике проклятия не приходилось. Стоило нам спровадить графинчика спать, его место тут же занял жалующийся на судьбу и нищебродов призрак. Пока Лерка укладывала графинчика в кроватку и пела ему колыбельную (иначе, чего она так долго там ходит?), Руфинарис рассказывал, какмолодой бродяжка Руввил Дракт втерся в доверие к честным, умным, интеллигентным, благородным, добросердечным, уважаемым… и так ещё минут десять… графам Эра'стуар. И этому мерзкому, тупому, наглому, бессовестному… ещё десять минут в том же духе (ну где же Лера?)… повезло наткнуться на спрятанные дедулей сокровища семьи Эра'стуар, которые его безутешные после смерти деда родственники искали уже лет семь. К огромной радости Руфинариса этот негодяй нашёл всего лишь один из пяти тайников, самый маленький, но к его же великому горю, хитрый парень прихватил с собой именно тот предмет, к которому привязала душу старого графа Эра'стуар вредная, тупая, мерзкая, уродливая… ещё десять минут (может, Леру уже спасать пора?)… ведьма, которой он незадолго до своей смерти сказал, что он думает о грязных старухах, что пытаются выманить у него деньги. Ишь, выдумала, вместо того чтобы работать, милостыньку у благородных людей выпрашивает - ежели каждому по целой медянке давать, это же можно всё состояние растранжирить.

–  А я, Руфинарис Эра'стуар, не мот какой, - возмущенно заявил призрак, - у меня каждая монетка на счету, на своем месте в тайничках лежит. Я даже сыну своему золото всегда строго на расходы выдавал, а потом по отчету проверял, правильно ли тот деньгами распорядился. Он у меня такой, любит своей жене излишества разные покупать - ленты (на что ей ленты, когда там и волос совсем нет, чахлый мышиный хвостик!) или новое платье (совсем обнаглел, ещё предыдущее не износилось, всего ж третий год пошёл, как купили!), а однажды вообще вопиющее безобразие учудил, конфет ей купил… что? Сколько? Конечно, много! Целых две!
– от избытка чувств дедуля вскочил на ноги и стал нарезать круги вокруг беседки, грозно размахивая призрачной тростью.
– Нет, ну ты, парень, подумай, куда леди столько конфет жрать, растолстеет ведь совсем. А уж как внук народился, так они вовсе решили нашу семью по миру пустить - погремушки купи, пеленки купи, мази там разные с присыпками тоже купи. Совсем сдурели! Какие пелёнки - вон у меня есть рубахи старые, совершенно целые, всего три прорехи да пяток дыр, так какая разница младенцу-то, он же на светские приёмы не ездит. Игрушки? Вон конюх наш, он же плотник, он садовник, он же кучер, он лакей, замечательные фигурки зверей из дерева вырезает. Кривые и страшные? А это он так их видит! Как говорят, художники, подход творческий! Особенно у него отлично нарфы выходят, коих он после кажной получки целыми стаями видит, вот как напьётся, так и видит. Присыпки? Так я ж тока неделю назад им мешок муки купил, вот пусть хоть с ног до головы этого транжиру малолетнего обсыпят. Так ведь нет! Ко мне идут. Папа, нельзя так, папа, ты жадный! Да какой я жадный! Я бережливый! Это ж я не себе все храню, для потомков!

Вернувшаяся Лерка тихонько примостилась на скамье рядом со мной, не решившись перебивать разошедшееся привидение, а небольшую коробку, перевязанную алой лентой, запихала под стол, стоящий в центре беседки. Дедушка Руфи даже слегка мерцать начал от злости на "бессовестных расточителей", он подлетел поближе, сел напротив нас, скорбно опустив плечи:

–  Вот так стараешься для родных, всё для них делаешь, а они тебя же и ругают, - Руфинарис тяжко вздохнул, смахивая со щек невидимые слезы.
– А тут ещё и ведьма эта. Прокляла меня карга старая. Говорит: "Не один век хранить тебя свои сокровища, пока не одумаешься, да не станешь помогать людям. А освободить тебя от моего проклятия сможет юная дева, призрачная, но живая, ежели ты ей…".

–  Что ей?
– переспросил я.

–  А я откуда знаю?
– гневно крикнул граф Эра'стуар.
– Ты что думаешь, я стану дослушивать всяких нищенок. Главное мне ясно, твоя девчонка тоже призрак, но при этом почему-то живая. Значит, она и должна меня спасти. Короче, чего тут уселись, спасайте меня, живо! Сейфиттин Мейр

Жива, вредина нарфова, жива! А красивая стерва, ничего не скажешь. Так подползём поближе. Эй, я тут её спасаю, а она меня по носу щёлкает. Вот тебе, врединка! Ой, прости, я не хотел, сейчас залечу. Хорошо-то как! Муррр! Живая! Целая! Сволочь! Навязалась на мою голову! Муррр! А когда злится, она ещё красивее. А глазищи-то как сверкают! Муррр! А это ещё кто? Рррррррррррр!!! Да знаю я, что надо тихо! Хватит меня по носу бить! Рррр!

–  Рохмур!
– воскликнула девушка, обернувшись, резко вскочила на ноги и отодвинулась в глубь клетки.

ЧТО?! Какая ещё принцесса?! Араж драный, не видно ничего! Я быстро и аккуратно забрался на эту гору из ящиков и затаился там.

–  Иди же ко мне, моя радость!
– заявил высокий парень самой отвратной внешности, какую я видел: толстый, лицо пухлое, всё в мерзких маленьких ямках, глазки маленькие, серые.

Да как он смеет её так называть, жирдяй уродский?! Ррр!

–  Что там такое?
– спросил крот, присматриваясь к моему убежищу.

–  Мышь?
– предположила Кэри.

Вот зараза! Я ей эту мышь припомню!

–  Грозная мышь, как я погляжу, - усмехнулся толстяк.
– Как думаешь, акулка моя зубастенькая, эта мышь нам не помешает?
– он открыл дверь клетки и шагнул внутрь.

Девушка сначала сжалась в комок, потом метнулась вперёд, бросаясь на… ЧТО?! НА ШЕЮ?

–  Шаум!
– воскликнула девица, обнимая бандита.
– Как я рада тебя видеть! А ещё больше рада, что с тобой всё в порядке! Вот я балда! Ведь должна же была догадаться, что Рохмур и Шаум - один человек, не так уж и много среди кротов ребят с такой фигурой. А как же твоя…

–  Физиономия?
– спросил тот, фыркнул, удивительно легким для такого увальня движением крутанулся на месте и…

Теперь он выглядел ещё гаже: половину лица занимал отвратительный мясистый нарост ярко-розового с прозеленью цвета, в центре которого располагался выпученный затянутый бельмом глаз, а главным украшением являлось торчащее вверх остроконечное рваное ухо.

–  Шаумчик!
– в восторге захлопала в ладоши Кэрлин.
– Это точно ты!

Она что, рехнулась? Так, я понял! Ей по голове чем-то тяжелым дали, вот и перестала соображать!