Шрифт:
Классическая музыка
Через мёртвый мир кровеносной системы Ралы пронёсся звук.
Ба-бамм!
Он звучал как литавры, как барабан на корабле с гребцами-рабами.
Ба-бамм!
Это был звук, задававший с самого рождения сердцу Ралы такт, управляющий ритмом жизни. Звук, регулирующий возбуждение и спокойствие, сон и бодрствование. Звук, затихший, когда пришёл подкожный эскадрон смерти.
– Сердце. Оно снова бьётся! – сказала несуществующая крошка номер один.
Ба-бамм!
– Оно хорошо бьётся, – сказала несуществующая крошка номер два.
Ба-бамм!
– Если учесть, что оно только что ещё было мёртвым, то оно отлично бьётся! – сказала несуществующая крошка номер три.
Ба-бамм!
Подкровная лодка с трудом плыла в плазме. Масса всё ещё была густой и вялой, но с каждым ударом сердца, с каждым толчком, проходящим по венам, она становилась жиже.
– Процесс свёртывания остановлен, – сказала несуществующая крошка номер один.
– Кровотечение возобновилось, – сказала несуществующая крошка номер два.
– Роторы крутятся свободнее, – сказала несуществующая крошка номер три.
Ба-бамм!
Смайк увидел, как движение дошло и до кровяных телец, горы трупов ритмично содрогались в такт бьющегося сердца. Горы трупов? Тут не было больше никаких трупов. Тут были миллионы сонных частичек, медленно просыпавшихся из-за невероятного шума.
Ба-бамм!
Ба-бамм!
Ба-бамм!
Удары сердца беспощадно гремели. Смайк ухмыльнулся. Как тут можно спать? Такой шум разбудит даже мёртвых. Сонные частички шевелились в крови, перемешивали её, согревали и делали жидкой. От сердца исходили всё новые и новые толчки и катились по сосудам. Как стаи бабочек взмывали вверх тромбоциты, а белые кровяные тельца проносились между ними, как цветочная пыльца. Наконец все поднялись, затанцевали в такт бьющегося сердца и понеслись по всем артериям. Смайк присутствовал при втором рождении – триумф над смертью, в котором он сыграл решающую роль. Из его глаза выкатилась одна слезинка, которую он быстро стёр. Затем он истерически засмеялся.
Ба-бамм!
– Это музыка жизни, – сказала несуществующая крошка номер один.
Ба-бамм!
– Не слишком разнообразная… – сказала несуществующая крошка номер два.
– Но классическая! – сказала несуществующая крошка номер три.
Ба-бамм!
Лодка всё быстрее плыла в крови.
– Музыка жизни! – кричал Смайк. – Невероятно! Я не имел ни малейшего понятия, что сердце может так чудесно звучать!
– Мы преодолели смерть, Смайк! – сказала несуществующая крошка номер один.
– Правда, это великолепное чувство, когда что-то преодолеваешь? – спросила несуществующая крошка номер два.
– Как дела, Смайк? – спросила несуществующая крошка номер три. – Всё уго?
– Да, – засмеялся Смайк. – Всё уго!
Тиканье
Вольпертингеры молча стояли на месте, превращались под падающей пылью в чёрные статуи и смотрели на последние судороги упавшего врахока. Покрытые сажей зрители и солдаты, спотыкаясь, пытались выбраться наружу через разломанную стену театра.
Генерал Тиктак стоял на арене, но теперь совершенно неподвижный. Вольпертингеры снова собрались вокруг него, на приличном расстоянии.
– Может быть, он собирается с силами? – сказал кто-то.
– Может быть, он умер, – воскликнул Урс.
– Он не умер, – сказал Биала. – Только не он.
Олег поднял камень, положил в свою пращу и швырнул его в голову генерала Тиктака. Над руинами театра пронёсся глухой звон.
– Он мёртв,- повторил Урс. – Румо убил его. Он вырвал ему сердце.
– Или он ждёт, когда мы подойдём ближе,- сказал Олег.
– А вот увидим, – сказал Урс и пошёл к генералу. Румо, прихрамывая, последовал за ним. Он всё ещё был слаб.
– Будьте осторожны, – крикнул им вслед кто-то из вольперингеров.
Они остановились у ног медного парня и недоверчиво заглянули внутрь него. Ничего не двигалось. Все шестерёнки, всё оружия были неподвижны.
Урс ударил по одной из ног. Затем он посмотрел на Румо.
– Он мёртв, – сказал он. – Раз и навсегда!