На вопрос, куда исчезли деньги, он ответил, что всю прошедшую ночь он провел без сна. «Все уже спали, а я не спал, я думал. Где выход? Как вытащить этот огромный и противоречивый груз? Как преодолеть сопротивление противников и сомнение сомневающихся? Я ходил из угла в угол и думал, думал, думал. Иногда мне казалось, что это конец. Мне казалось, что я похож на тренера без футболистов, на продавца без товара, на проститутку без клиентуры, на Горбачева в Форосе, на Хасбулатова в Лефортове, на Кшиштофа Занусси, которого мировое сообщество вдруг объявило самым бездарным режиссером года.

Стеклянный шар вращался, сверкал и резал глаза. По взмаху клетчатого флага моторы взревели, и зачехленные, пронумерованные, шлемоголовые гладиаторы, вставая на дыбы, скользя, заваливаясь и падая, бросились с места в карьер, и все вокруг окуталось выхлопными газами, и дым понесло в сторону реки, скал и дома, затерянного среди садов пригородного совхоза, где в одиночестве и запустении доживал свой век мой отец, — и уже не было слышно звуков гобоя из известкового барака, где среди воров и пьяниц упорно продолжал готовиться к поступлению в консерваторию мой одноклассник, а грязью из-под колес был забрызган новый плащ некрасивой дочери директора интерната, и она бросилась бежать в сторону скал…

Я бредил. И вот наступило утро. И вот я перед вами. Я все сказал, а что касается денег, то я считаю этот вопрос некорректным и не собираюсь на него отвечать. Да и кто его задавал? На себя посмотри, падаль вонючая! А вы что молчите?»

Мы молчали.

Он вскочил с ящика и убежал за магазин.

Мы не пошли смотреть на труп, когда за магазином прозвучал выстрел, потому что его там не было.

Да тут и Ашот появился и набросился на нас, и мы стали подтягивать к прилавкам ящики, устанавливать весы, разворачивать торговлю.

Утро. Оно солнечное. Слышны голоса людей и птиц. Болит голова.

Вчера я был в гостях.

Он ушел в туалет, а я остался один.

Комната прямоугольная, светлая, чистая, пол паркетный.

Его квартира оборудована сигнализацией и внутренней связью. Можно из этой комнаты сказать что-нибудь тому, кто в другой комнате. Есть связь и с туалетом. Он мне что-то сказал по связи из туалета, и я ему что-то ответил.

У него очень много книг. Он давно этим делом занимается.

У него есть фотография, где он еще ребенок, а уже с книгой в руках.

Мир без книги, говорит он, — это лишь скопище варваров.

Ему еще в раннем детстве было видение: ночное небо, а на нем — книга вся в золоте сверкает, а под книгой золотыми буквами — «читать».

Он и меня к этому делу приобщал и продолжает приобщать.

Сначала, когда он ушел в туалет, я стоял у книжных полок, что на всю стену от пола до потолка, и смотрел на книги, а потом, ощутив подавленность от такого их множества и разнообразия, подошел к окну и стал смотреть на другие дома и окружную дорогу, за которой лежали серые заснеженные поля, но и там, у окна, книги как бы продолжали давить в спину, и я снова оказался у книжных полок, и моя рука потянулась снять книгу, а там стекло.

Не могу точно сказать, какую именно книгу я хотел снять с полки, да это, наверное, и не столь существенно.

Учитель обществоведения в школе учил нас отличать существенное от несущественного.

Если у вас нет ноги, говорил он, то это несущественно, когда вы читаете книгу, но если вы без ноги пожелаете участвовать в забеге на восемьсот метров, а ваши соперники будут с двумя ногами, тогда это уже существенно.

Итак, моя рука наткнулась на стекло, что двигается туда-сюда в пластиковых пазах; и стекло вдруг вылетело из пазов, упало на пол и разбилось.

И тут он вбегает в комнату, и на лице его такой гнев, что мне показалось — он меня сейчас ударит.

Но нет, он не ударил, а лишь толкнул меня в грудь, и я упал и ударился головой о батарею.

Очнулся на диване. Он стоял передо мной на коленях. Я был весь мокрый. Наверное, он лил на меня воду.

— Слава богу, слава богу! — воскликнул он, вскакивая. — Ну и напугал же ты меня, черт бы тебя побрал! Ну слабак: пальцем тронь — падаешь тут же! Что, болит? Нет? Ну ладно. Забудем. Ничего не было. Это даже похвально, что ты потянулся за книгой! Что мир без книги? Скопище варваров, дикарей! А стекло — ерунда, новое вставлю. Ужинать сейчас будем. Вино сегодня у нас с тобой будет лучших сортов, крымское, марочное, массандровское. Только для тебя! А стекло — ерунда. Завтра другое вставлю. Дух выше вещи. И все же — какого… тебя туда понесло?!

Утро сегодня яркое, и яркость его ужасна.

Вчера он позвонил и сказал, что приедет завтра.

Нужно убраться в квартире. Он не любит беспорядка, неряшливости. В его доме стерильная чистота.

Сейчас начну.

Новый год позади. Гостей не было, в гости не ходил. В полночь выпил стакан пива и лег спать. Спал в одежде, под курточкой, без сновидений. Никого не поздравил. Простуда тянется с прошлого года, и конца ей не видно. Говорить ему об этом не нужно — все больное и немощное вызывает у него отвращение. Сам он крепок, здоров, никогда не лежал в больнице.