— Вот именно: мне бы к нему по делу, — на несколько слов.

— Так что ж, заходите, а я еще погуляю.

И она позвала свою собачку, которой скучно стало слушать и хозяйку и ее кавалера, почему она и отбежала шагов за пятнадцать, а Матийцев, раскланявшись с Марьей Павловной, пошел к Безотчетову.

Садик при особнячке главного инженера был отгорожен от рудничного двора глухою кирпичною стенкой, и пройти в него можно было только через узенький коридорчик в прихожей. Своего начальника Матийцев застал лежащим в шезлонге с газетой в руках.

Безотчетов сделал вид, что обрадован его приходом: он заулыбался, что случалось с ним очень редко, и даже привстал немного, здороваясь с ним.

— Вот хорошо, что зашли, — заговорил он первый, по обыкновению своему, с подкашливанием и хрипотцою. — А тут вот, — тряхнул он газету, — как раз на нашу с вами тему пишут: угольный кризис!

— Где же именно? — счел нужным осведомиться Матийцев.

— А вы разве не читали? В северных губерниях, конечно, в промышленных районах… Не хватает угля! А кто, господа промышленники, виноват в этом! Пошевелите-ка своими мозгами!.. По дешевке скаредной нам платите за уголь, а сами требуете, чтобы его у вас было хоть завались! Небось за свой-то товар цены гнете аховые, а почему же вы уголь обесцениваете, подлецы?

И, возбуждаясь от собственных слов, Безотчетов, собрав в колючий комок все морщины на лысом лбу, так свирепо глядел на своего младшего помощника, что Матийцев вынужден был заметить:

— Я ведь не промышленник, Василий Тимофеич, что же вы на меня так грозно?.. Кроме того, я к вам, признаться, зашел по одному делу.

— Как? По делу?.. По какому делу?

Может быть, Безотчетову показалось, что дело это какое-то очень неприятное для него, — что-нибудь случилось, например, в «Наклонной Елене», какая-нибудь авария, — он сразу вздернул нахмуренные было брови на лоб и уширил глаза.

— Дело такого рода, — начал Матийцев сосредоточенно. — Я только что был в поселке, хотелось посмотреть, как живут семьи погибших… по моей вине.

— Гхым… гхым… — облегченно покашлял Безотчетов и опустил брови. — И ходить туда вам незачем было, и вины никакой вашей, — особенной то есть вины, — не было… Я так и написал, между прочим, и в заявлении своем, когда велось следствие, а заявление мое на суде должно быть зачитано, имейте это в виду. Если же не зачитают, то у вас есть право потребовать, чтобы зачитали!

И Безотчетов так покровительственно поглядел на Матийцева, что тот пробормотал сконфуженно:

— Спасибо вам, Василий Тимофеич.

Но, помолчав после этого немного, он все же добавил:

— Одна семья уже побираться пошла… Они говорят: «в кусочки»… Это — Очкура семья, там четверо ребят… А немного погодя пойдет, конечно, в эти самые «кусочки» и другая семья — Сироткины.

— Очкур?.. Это какой вздумалось зарезаться? — припомнил Безотчетов. — И нашла же чем резаться — жандармской саблей!.. Она что же, в больнице еще или уж вышла?

Но, не дождавшись ответа, спохватился вдруг:

— Что же вы стоите? Вы бы там стул в доме себе взяли! — даже сделал движение подняться с шезлонга.

— Не беспокойтесь, пожалуйста, я ведь на минутку! — остановил его Матийцев. — Она еще в больнице, эта мать четырех ребят, а за ребятами приглядеть совершенно некому…

— Ну как это некому! — перебил Безотчетов, поморщась. — Не бойтесь на этот счет: у них там всегда кто-нибудь найдется для такой оказии. «В кусочки» пошли, — вот так трагедия! Да никакой, вы уж мне поверьте, трагедии в этом они не видят, а совершенно, представьте, наоборот: считают эти самые «кусочки» очень выгодным делом, вот что я вам скажу.

— Как так «выгодным делом»? — больше удивился, чем вознегодовал Матийцев.

— А очень просто, — спокойно и даже подчеркнуто ленивым голосом начал объяснять ему Безотчетов. — Сердобольные бабы в поселке этих самых кусочков насуют ребятишкам в мешки сколько угодно. Да ведь и везде и вообще ребятишки по части кусочков хваты: вполне настрелять может каждый по целому мешку в день. Очкур же эта самая, она не сегодня-завтра из больницы выпишется да дюжину поросят этими кусочками выкормит, — получится дюжина свиней. А это уж деньги, это уж корову веди на двор. А за коровой, знаете ли, баба как за каменной стеной: не только четверых, какие имеются, выходит, а и тех еще, каких от бродячих шахтеров — нахлебников своих — заведет, вот что-с!

— Ну, это уж вы что-то… — брезгливо поморщился Матийцев.

— Вполне точно вам говорю, на основании личных наблюдений, — продолжал Безотчетов. — Да ведь разве не знаете вы сами, что шахтеры, — из ста девяносто девять, — что заработают, то и пропьют, а ребят содержали все равно их жены, — содержали и содержат и содержать будут, такой уж у них быт спокон веку.

— Быт такой? — подхватил Матийцев. — Ну, должен я сказать, что уж хуже этого быта и придумать ничего невозможно! Если это — быт, то не человеческий, а звериный! И я думаю, что если контора рудника нашего не выдаст денежного пособия обеим этим несчастным семьям, то это будет…