— Ну, о дьяволе я подумал только потому, — ответил Анджело, — что дьявол все-таки лучше, чем ничего. Так, по-вашему, мы на верном пути, поскольку, направляясь в Гап, вы уже встречались с этим запахом?

— Если мы находимся недалеко от одной из этих деревень, то до Гапа не больше десяти-двенадцати лье, а Тэюс в трех лье от Гапа. Я помню, что мы проезжали через леса. Но меня везли, и я ни о чем не заботилась. Мне не могло прийти в голову, что придется пробираться через эти леса одной и пешком.

Для очистки совести Анджело постучал в большую дверь, около которой они стояли. Удары глухо отдались в пустых коридорах. Дождь зарядил надолго. Тучи так плотно обложили небо, что казалось, уже наступают сумерки.

— Нужно попытаться войти внутрь, развести огонь и провести ночь под крышей. Оставайтесь здесь. Я обойду кругом. Наверняка найдется дверь, которую проще взломать, чем эту.

И он нашел такую дверь, она выходила в кладовую. Они распрягли мула. Тут хранились седла; конюшня была рядом; туда можно было свободно войти. В кормушках они наскребли достаточно овса и сухого сена для мула.

— Все идет так хорошо, что есть смысл посмотреть, что там дальше. Вы не возражаете?

— Нет, при условии, что пистолеты у нас будут под рукой, — ответил Анджело.

Он наслаждался, прислушиваясь ко всем подозрительным звукам пустого дома и воображая несуществующие опасности.

Три ступеньки привели их в длинный коридор, в глубине которого была таинственная стеклянная дверь. Вдоль коридора располагались разные подсобные помещения и кухня, похожая на комнату пыток с ее вертелами, колесами подъемника для подачи блюд в обеденный зал, чанами и запахом пригоревшего сала. Где-то снаружи ворчал дождь и гулко отдавался на лестницах.

Стеклянная дверь была закрыта только на щеколду. За дверью коридор переходил в великолепный холл. Свет, проникавший сквозь щели в ставнях, едва позволял разглядеть на стенах небольшие светлые пятна, в которых угадывались, по всей вероятности, расписанные сценами охоты панно в позолоченных рамах. Двигаясь на ощупь, Анджело наткнулся на край стоящего в центре холла бильярда.

— Я нашла нечто очень интересное, — сказала молодая женщина.

— Что же?

— Подсвечник и свечи.

Отсыревшие фитили свечей загорелись не сразу. С каждой вспышкой огнива холл рос и распускался, как цветок. Когда наконец зажглись все свечи, они увидели, что находятся в очень большой, по-мещански раззолоченной комнате. Вдоль стен, украшенных Помонами, Венерами, фруктами и дичью, превышающими натуральную величину, были расставлены кресла.

— Вот вы и опять с подсвечником в руках, как тогда в Маноске, когда я в первый раз вас увидел. Только в тот вечер вы были в длинном платье.

— Да, совсем одна. Я наряжалась. Я даже нарумянилась и напудрилась. Это помогает победить страх. Но когда я бросилась очертя голову, чтобы в конце концов встретить вас и очутиться в этом доме, я взяла с собой только юбку для верховой езды и пистолеты. Хочешь не хочешь, а поймешь, что нужно делать, чтобы спастись от холеры.

— Вы тогда произвели на меня большое впечатление.

— Это потому, что мне было страшно. В таких случаях я произвожу впечатление даже на моего мужа.

Из холла они вышли в прихожую и стали подниматься по расходящейся полукружиями лестнице. Снаружи по-прежнему лил дождь. Поднимаясь на второй этаж, Анджело напомнил, что не следует забывать об осторожности.

— Холера для меня, — сказал он, — это лестница, по которой я поднимаюсь или спускаюсь на цыпочках, чтобы очутиться перед приоткрытой дверью; я толкаю ее, и мне приходится перешагивать через женщину, от которой остались только волосы, — труп в шлеме из волос; или через белье, на которое не слишком приятно смотреть. Идите сзади меня.

Но трупов не было. Во всех комнатах постельные принадлежности были тщательно свернуты, сложены и пропитаны камфарой. Пол был чистым, стулья и кресла закрыты чехлами. В зеркальных трюмо отражалось пламя свечей и их напряженные лица.

— Мы сможем спать в постелях.

Дойдя до конца коридора, они уже чуть более решительно вошли в большую комнату, служившую гостиной; в ней было чуть меньше позолоты, чем в холле, но зато ее украшал орнамент с амурами.

— Остается только затопить этот камин и остаться здесь.