Когда наша троица в почтительном окружении мужиков приблизилась к тачке, на которой Олег с Гаврилой нас транспортировали, я поняла кого мне не хватало все это время. Сереги. И уяснила причину его отсутствия.

Тележка наша так и осталась брошена за границей живого зеленого пятнышка. В каком-то метре от травки – но все-таки еще на песке. И несчастный Серега так, оказывается, и пролежал тут все время!… А может и хорошо, что он не присутствовал при безобразных сценах нашего пленения. Ведь после выхода из бандитского состояния он стал таким нежным и ранимым…

– А как вы умудрились в плен попасть? – поинтересовалась я у своих спутников, все еще балансируя на границе между песком и травой. Все никак не решаясь ее пересечь.

– Моя вина, – тяжело признался Гаврила. – Уговорил князя заглянуть сюда – хоть и не совсем по пути было… Думал – передохнем чуток, встретят по-дружески. А может и примкнут к нам… Да только они как услыхали кто перед ними – сразу вязать нас кинулись… Надо было все ж таки через мертвую потайку вас вести…

– Только мертвых потаек нам и недостает… – скривилась я. – Как придумаешь что Гаврила – хоть стой, хоть падай!

– Да нет, княгиня, та потайка-то хорошая! А мертвая только потому что вымерли там все. Держал ее лыцар Маклаков. Мансур Маклаков. Хорошо держал – и голутвенных у него трое было, и даже пару антов своих сберег. Антка там была одна – ох и хорошая девушка! Сам-то Мансур из-за престарелости своей уже ею не пользовался, но другим не возбранял. Не при вас, княгиня, будь сказано… Так вот, престарелость-то его и сгубила. И его, и всех. Набрал он где-то добра, в усадьбе какой-то – целый мешок огромный. Ну и тащил своим, в потайку. Да и не дотащил, помер. И всего-то не дошел – ну вон как до того дерева. Упал и лежит. А эти, безгривенные его, которые в потайке – они и видят что с ним, а помочь не могут… Выйти-то – никак нельзя… Вот и получилось, что помер он прямо на виду. Ну и они, конечно, померли. Как еда кончилась, так и померли… И мешок его видели, а подступиться не могли. Я пришел туда как-то – дай, думаю, в гости загляну – а они все богу душу отдали. Мертвая потайка. Был бы хоть этот мешок у них – продержались бы до меня. А я б уж их вывез потом по другим потайкам… Но не успел. Хотя в мешке еды было и много. Двое его голутвенных, видать, пытались – пошли все-таки к Максуру. Нашел я их. И трех шагов не прошли – одолела их кручень… Все там остались, рядом с лыцаром Маклаковым… С него, с мертвого, гривна-то снялась. И защита гривенная кончилась – скафандр, как вы, княгиня, называете. Да и зачем бездыханному телу защита, если душа-то его уже покинула… – Гаврила вздохнул и подытожил. – Вот я и не хотел вас в ту потайку вести… А, получается, как раз надо было! От мертвых-то что? Никакого вреда нет. Весь вред от живых!…

И все-таки очень неприятная штука эта кручень карачунная. Вроде и не в первый раз возвращаюсь к жизни после нее, но с каждым разом возвращаться становится не легче, а сложнее. Будто все сильнее отвыкаешь быть собой, распоряжаться собственным телом. Будто стираются и обламываются те шестеренки, которыми цепляешься за собственное «я»…

Когда я разлепила глаза, была ночь. И надо мной в трепетном свете факела висело заинтересованное лицо Сереги.

– А где все?… – промямлила я непослушными губами.

– Мы здесь, – заверил Олег, выдвигаясь из темноты.

– Здесь, здесь, княгиня! – поддакнул Гаврила.

– И это хорошо, – сообщила я присутствующим. Хотя – чего хорошего если вдуматься? – Далеко еще идти? До Киршага вашего? А, Гаврила?

– Да уж полпути мы прошли.

– О-о, как еще долго…

– Зато скоро наша ватажная стоянка будет! Всех увидите – и Семена, и Ондрюху Акатьева, и Федора Серкизова – всех. И голутвенных наших посмотрите. Они хоть и не совсем наши, с разных потаек собраны – но уже и почти как наши. Может мы даже и в сами Кравенцы заглянем – надо же показать Олегу Михайловичу столицу его отцовского княжества! Вы с Сергеем Кравенцов конечно не посмотрите, – чуть тише добавил он. – Пока. Может, потом когда-то…

– А сюда идут, – прервал Дмитрич рассуждения Гаврилы.

– Кто? – поразился тот. – Кругом же темень и пустохлябь! И потайка эта – секретная. Я один только пещерку сию знаю.

– Но я же слышу, – упорствовал Серега. – Песок шуршит. И идет не один человек! Два, а то и три.

– А ну-ка, гаси факел! – скомандовал Гаврила, потянувшись за своим длинным ножом, спрятанным в голенище сапога.

Дмитрич послушно ткнул головешку в мягкий сырой мох под ногами. Тот затрещал, задымился, разбрасывая искры. Потянуло паленым.

– Тс-с! – шикнул Гаврила и крадучись шагнул вперед – темным силуэтом, едва видимым на фоне полукруглого выхода из пещерки.

Прижался к каменной стенке, слился с ней. Приготовился к нападению.

«Да что ж он так боится-то? – вяло подумалось мне. – Ну, идут путники. Такие же горемычные как мы. И пускай себе идут…»

Теперь уже и я слышала шаги. Они приближались. Люди направлялись прямо в нашу пещерку. Вот тебе и «секретная потайка»! Каждый прохожий о ней знает.

Три темные фигуры. Скафандры настолько чернильно-черны, что даже среди ночного мрака выделяются. Если присмотришься. И знаешь куда смотреть.

Вот первая фигура, тяжело ступая вошла под свод пещеры. Подошвы чуть стукнули о мшистый камень и скафандр отреагировал мгновенно. Вернулся в гривны – только воздух едва слышно вздохнул.

«Неужто Гаврила убьет его, – взволновалась я. – Прямо сейчас, не разобравшись кто он?»

Но наш лыцар никак не проявил своего присутствия за спиной гостя. Ждал прихода остальных, чтобы расправиться сразу со всеми?

– Вроде здесь, – сообщил сочный приятный баритон. – Дошли, кажись…

И тут Гаврила совершенно разочаровал меня. В одно мгновение он пустил все свои предыдущие приготовления и всю маскировку коту под хвост. Потому что распрямился в полный рост и произнес громко, ошеломленно: