Это, действительно, заняло немало времени. Но зато вышли мы уже не налегке. И не через лаз, которым сюда попали, а через парадную дверь с сияющей медно-золотой ручкой. Олег сам отворил ее, выпуская нас. Поработал, так сказать, дворецким. Несмотря на свой знаменитый титул и великокняжеское происхождение.

Пустыня сияла нестерпимо. После полумрака пещер, к которому успели привыкнуть глаза, белизна песка просто ослепляла.

Я ждала мужчин, которые отправились за нашими тачками. Олег объяснил, что лаз, которым мы заходили в пещеры со стороны котловины, находится не очень далеко, поэтому ждать мне придется недолго. Но вокруг было так скучно и одиноко, что каждая минута ожидания казалась вечностью. Даже присутствие Семена не скрашивало одиночества – ведь от лежал бревно-бревном, весь во власти кручени карачунной.

Я присела рядышком. На вулкан я уже налюбовалась, оставалось смотреть только на бывшего лыцара. И на его спира.

Олег был прав, обнадеживая меня – спиров довольно быстро перестаешь замечать. Ну ползают – и ползают себе. Им нет до нас никакого дела – главное, чтоб мы были живы. Ну и нам, получается, нет дела до них.

Однако спир Семена в нынешнем его состоянии представлял исключение из правил. На него смотреть было интересно. Он сейчас не просто лениво перемещался по телу, как мой по мне. Он судорожно цеплялся за лежащего на песке неподвижного бывшего лыцара. Как усталый пловец, которого все время отрывает набегающей волной от крохотного утеса, сиротливо возвышающегося посреди безбрежной морской глади. (Никак в преддверии встречи с местным «Окияном» меня начали посещать морские ассоциации!)

Сиротливость ситуации подчеркивалась удивительной пустотой вокруг: ни единого спира не мелькало, не прыгало и не ползало по белому полотну пустохляби. Полное отсутствие всякого присутствия! А ведь спиры сопровождали нас до самого выхода из пещер, все еще суетясь в надежде поживиться человечинкой. А только мы вышли – как отрезало! Ни одного. Сопровождали-сопровождали, а никто не сунулся наружу!

Чем же для них так страшен меленький, чистенький песочек?

Между тем, спиру Семена приходилось, похоже, вовсе не сладко. Впечатление было такое, будто тело Бренького облили каким-то маслом или смазали жиром из иных измерений, и теперь щупальца спира бессильно скользят по ним, цепляясь – и тут же срываясь. Человека спир никак не хотел покидать, он все лез и лез, то клубком змей обматываясь вокруг туловища, то щупальцами спрута цепляясь за руки, а то вовсе сползая к ногам. Даже жалко его становилось. Ясное дело – кому ж хочется лишаться бесплатной кормушки, но все-таки он так стремился остаться со своим хозяином!…

И тут я обратила наконец внимание на то, что должна была заметить уже давно. Несмотря на все свои потуги, спир никак не мог дотянуться до семеновой головы. Он пытался. Он честно пытался. Но голова человека, лежащего на песке, казалось, была покрыта особенно скользким слоем, и спир, даже вроде бы достав до нее своей ложноножкой, никак не мог удержаться – ни на лице, ни среди буйной волосатости Семена.

То есть, если принять во внимание гипотезу Олега, получается, что сейчас контакт между мозгом человека-Семена и мозгом его спира отсутствует! А как же знаменитый огонек сознания, для которого обязательно нужно соединение двух существ?

А вот так, ответила я, вспоминая собственные ощущения. Именно что вот так. Нету этого огонька. Исчез как мираж. Как сон, как утренний туман. Сдула его кручень карачунная! Когда контакт двух мозгов – спирового и человечьего – прервался, тут-то и проявились во всей красе все симптомы этой болезни. Но – лишь симптомы. Признаки.

Я отчетливо вспомнила эти признаки. Как мое «я» теряло контроль над человеческим телом… Как погружалось в суету биоритмов коры головного мозга, тщетно пытаясь разобраться в хаосе сигналов, лавинообразно поступающих в нервные клетки… Как пасовало и отступало, будучи не в силах самостоятельно справиться с огромными потоками самой разнообразной информации… И как постепенно гасло, последними своими трепетными отсветами окунаясь в темноту небытия…

Бр-р! Меня аж передернуло…

Вот такие эти симптомы. А причина болезни кроется в простом разделении симбионта «человек-спир». Симбионта, который и порождает наше самосознание… Сколько субъективных и очень тягостных ощущений, а все дело, оказывается, лишь в том, что мое личное животное-спир оказалось сдернуто с моего человеческого тела…

Что ж его сдернуло?

– По-моему то же самое, что сплавило в один комок кучу золота и серебра, приготовленного мамой, – услышала я взрослый голос Олега. – Скорее всего причина в одном и том же физическом факторе, которым отличается от Земли та планета, на которой мы сейчас находимся.

– Я, что, говорила вслух? – уточнила я.

– Что-то вроде того… – подтвердил Олег весело. – А тачки прибыли! Можно грузиться!

– Олег, а спир Семена так и не сможет взобраться на его человеческое тело?

– Мои наблюдения показывают – нет, не сможет. До тех пор, пока мы не окажемся на территории какой-нибудь потайки.

– И что там будет?

– Все нормально будет. В так называемых «потайках» физика возвращается к человеческим нормам – и спир вместе с ней. На свое законное место, к голове человека. После этого семеновское «я» быстренько восстановится, он бодренько поднимается с тележки и пойдет по своим личным делам!

– А не получится так, что за время нашего путешествия по песчаной пустыне спир соскользнет с него насовсем? Упадет, отстанет и затеряется на просторах пустохляби?

– Пока что такого не бывало. Спиры цепляются за своего человека до последнего. И следуют за его телом с собачьей преданностью. Вот если тело умрет – тогда конечно! Они отпрыгивают от умершего головного мозга как на пружинках, будто их отбрасывает что-то. Может быть ужас и тоска? Я, кажется, тебе уже рассказывал, как наблюдал человеческую смерть в больнице… Ну что, отправляемся?